Мой мир и природа. Рассказы для детей.

[Девушка]

Весна идет... И вместе с нею спешат четкие рапорты юннатов о готовности к рейдам по охране природы, о проведенных опытах на пришкольных участках и в теплицах, о выращенных сеянцах, которые станут лесополосами вокруг новых полей на месте бывших оврагов. И звучат эти рапорты ребят как клятва на верность славным традициям комсомола и юннатского движения, которые в этом году будут отмечать свое 70-летие.

<img src="/priroda/image001.jpg" width="312" height="390" class=""/>

Огромные задачи стоят перед молодым поколением нашей страны в нынешней пятилетке по переводу сельскохозяйственного производства на индустриальную основу, по выращиванию высокоурожайных сортов сельскохозяйственных культур и высокопродуктивных пород животных, по рациональному использованию всех природных богатств.

Чтобы решить эти задачи, юному поколению натуралистов надо целеустремленно и настойчиво учиться, быть любознательным, исполнительным, честным. Необходимо постоянно трудиться, упорно овладевать знаниями, чтобы быть полезным Родине. Чем больше человек исследует и познает природу, тем больше он открывает ее для себя, соприкасаясь с ее ресурсами: лесами, реками, морями, землями, недрами. Все это – источник благосостояния и здоровья людей, кладовая народного хозяйства. Беречь природу – дело всех и каждого. Но эту задачу не решить только лозунгами и призывами – нужны действия, нужны дела!

Хорошо в погожий день сесть в лодку и поплыть не спеша по знаменитой сибирской реке, не имея на борту ни сетей, ни ружья, ни удочки. Мы с шестиклассником Димкой Савельевым так и сделали. Погрузились в надежную алюминиевую моторку и вот спускаемся вниз по Енисею, занятые лишь одной заботой – увидеть что-нибудь интересное в природе. Впрочем, у Димки есть и своя тайна – он хотел бы показать мне место, где якобы зарыт золотой клад. Про этот клад я слышал еще в детстве: по Сибири уже много лет ходят слухи, будто енисейский миллионщик Сотников, не пожелав сдать свои огромные богатства Советской власти, спрятал их в тайге где-то севернее Туруханска, где мы сейчас находимся.

А находимся мы неподалеку от Селиванихи. Эта старинная деревушка сегодня известна как отделение совхоза. Здесь держат молочный скот и занимаются промыслом рыбы, идущей на корм замечательным клеточным лисицам, которых разводят на здешней звероферме. Селиваниха окружена плотной стеной северной тайги, а фасадом своим выходит на Енисей, причем смотрит на его трехкилометровую ширь с высоченного яра. По склону спускается длинная лестница, тесовыми ступенями которой можно сойти на песчаную береговую кромку и оказаться возле разноцветных металлических моторок и рыболовных снастей.

<img src="/priroda/image002.jpg" width="529" height="256" class=""/>

Платиновая лисица.

«Здесь, в Приполярье,– говорит Димка,– все будто сказочное... Правда ведь?..» Я охотно согласился с мальчиком, хотя в первые часы своего приезда в Селиваниху деревушка эта и ее окрестности мне представились весьма унылыми. С Енисея дул хлесткий холодный ветер, неся низкие чугунные тучи. Избы, облитые дождем, напоминали мокрых, озябших куриц, а тайга вокруг деревушки казалась мрачной острожной стеной из замшелого, трухлявого частокола.

Но вот дождь кончился, выглянуло солнце, и неказистые в непогодь избушки враз будто ожили и приняли вид добротных сельских домов, а тайга, залитая солнечными лучами, засветилась малахитом хвои, капли дождевой воды заиграли в ней миллионами радужных звездочек. Заметно потеплело. И тогда мы с Димкой отправились по грибы.

Я сразу же наткнулся на выводок крупных подберезовиков и начал их жадно срезать, но Димка сказал, что не стоит забивать тару скучными грибами, когда в лесу полным-полно веселых. Что означали его слова, я понял через минуту-другую, увидев бугорок, покрытый изумрудным мхом и весь усеянный красными подосиновиками,– словно на грядке!

Да, действительно веселые грибы! Скоро ведро мое наполнилось шляпками уже до половины и наверняка минут через пять оказалось бы полным, если бы Димка не сказал: «Хватит подосиновиков, идемте!» Он повел меня дальше, в глубь тайги, и я вскоре просто застыл от изумления...

На лесной полянке неподалеку от невысоких сосен из травы выглядывали крупные светло-шоколадные боровики.

Да, это были они самые – настоящие белые грибы. Ведро мое очень быстро наполнилось, и я пожалел, что у меня нет больше тары.

Тут взгляд мой невольно пал на Димкину корзинку, она была совершенно пустая, это меня удивило. Но вскоре все стало ясно: Димка сказал, что ему сегодня велено набрать лишь одних волнушек для солки, а мы еще не добрались до места, где они растут. Он велел мне оставить ведро на обочине тропинки и повел меня в березняк с невысоким еловым подлеском.

<img src="/priroda/image003.jpg" width="349" height="419" class=""/>

Шли минут десять, и я то и дело встречал выводки подосиновиков, маслят и других грибов. Их было столько, что, как говорится, хоть косой коси. В глазах рябило от красных, желтых, шоколадных, серо-мраморных, синих шляпок, и я порой даже начинал сомневаться: да наяву ли это? Когда подошли к еловому подлеску, настала пора заполниться грибами Димкиной корзинке. Чуть ли не подле каждой елки виднелись россыпи бледно-розовых волнушек.

В тот же день Димка повел меня на звероферму. Лисы выглядели здоровыми и были до того подвижными, что взлетали по проволочным стенкам вольер до потолка, но мех их был невзрачен. «Ничего, к зиме полиняют и так опушатся, что залюбуешься»,– заверил Димка.

Потом над Енисеем стояла одна из тех темных ночей, какие бывают в Приполярье на исходе лета. Два рыбака, сбрасывая в воду невод, отошли на лодке от левого берега реки метров на сорок, проплыли вниз по течению еще примерно столько же и вновь причалили. Началась выемка из сети добычи. Огромные налимы, извиваясь и хлеща хвостами, не спешили отдаться во власть людей. Вдруг в руки одного рыбака попала длинная, стройная рыбина. Он бережно прижал ее к груди и понес к реке, намереваясь отпустить ее на свободу. «Живи, царица, плодись, – весело приговаривал он, – да больше нам не попадайся». Это был молодой сибирский осетр. Другой рыбак точно таким же манером отпустил на волю здоровенную нельму, еще каких-то крупных рыбин. Зато мелкую рыбу и, прежде всего, ряпушку рыбаки выбрали из невода до последней. Почему так делалось, я узнал от Димки, когда вернулся утром в Селиваниху. «Ценную рыбу полагается отпускать, – говорил он. – Отлов таких рыб у нас нынче вообще запрещен; жаль только, что не все так делают, много еще браконьерства».

Димка считает себя селиванцем, хотя живет и учится в Красноярске, но летом всегда приезжает на север к дяде, помогает на Енисее рыбакам, собирает в тайге ягоды и грибы, вглядывается в жизнь приполярной природы и тешит себя надеждой найти золотой клад.

<img src="/priroda/image004.jpg" width="349" height="250" class=""/>

Брусника.

...Причалив к песчаной отмели и оставив на приколе лодку, мы с Димкой карабкаемся по склону берега-яра, заваленному плавником. Наконец яр остается позади, и мы оказываемся в дремучей тайге.

<img src="/priroda/image005.jpg" width="336" height="199" class=""/>

Черника.

Димка хорошо знает здешних зверей и птиц, разбирается в растениях. Он указывает мне на частокол берез и елок, где я с изумлением замечаю огромную, будто бы снежную поляну с разбросанными по ней «апельсинами». Не веря глазам своим, иду вперед, и вдруг этот «снег» оборачивается белым лишайником, а «апельсины» – шляпками подосиновиков. Да, действительно чудо! Неподалеку на белом фоне видны прозрачные кусты с шапками темно-голубой пены. Приближаюсь к ним и вижу, что это никакая не пена, а крупная спелая ягода на ветвях голубичника. Димка ест голубику и с грустью произносит:

– Осень на подходе. Скоро мне отправляться в город, а улетать не хочется, очень полюбился мне этот край, где так красиво, что я, пожалуй, сюда навсегда приеду, когда вырасту. Буду работать в совхозе, разводить лисиц, рыбачить или же стану лесником...

<img src="/priroda/image006.jpg" width="272" height="350" class=""/>

Подберезовик.

Вернувшись в Селиваниху уже затемно, мы шли по улице, освещенной полным месяцем. Пахло парным молоком и свежим хлебом, веяло добрым ночным покоем. Расставшись с Димкой, я долго еще вспоминал все увиденное за день – и простор Енисея, и раздолье тайги с грибным изобильем, и плескавшуюся в неводе рыбу. Какое же здесь приволье травам, деревьям, птицам, сколько их в округе! Мы пока не научились как следует пользоваться всем этим богатством и бережно сохранять его, чтобы оно не скудело. Часть природных богатств еще не используется, а некоторые из них становятся редкостью, исчезают. Ученые уже включили в краевую Красную книгу таких ранее обычных рыб, как таймень и сиг-валек, которые еще недавно были промысловыми видами...

Думал я и о словах Димки, о его стремлении уехать из города. Конечно, ему нелегко в тесных каменных улицах после такой енисейской воли! Не знаю, найдет ли он сотниковское золото, но главный клад он уже нашел – любовь к природе родной земли, без чего нет человеку ни радости, ни подлинного счастья.