С лицом, измученным и серым,
На белой смятой простыне,
Как жертва бешеной холеры,
Лежит коленками к стене.

Протяжно стонет, как при родах,
Трясется градусник в руках,
Вся скорбь еврейского народа
Застыла в суженных зрачках.

По волевому подбородку
Струится пенная струна.
Он шепчет жалобно и робко:
"Как ты с детьми теперь одна?"

В квартире стихли разговоры,
Ночник горит едва-едва.
Темно. Опущены все шторы.
У МУЖА ТРИДЦАТЬ СЕМЬ И ДВА.