Джон Магвайер - мои стихи. Приглашаю)
 

Плачут ли полночью ангелы? Есть ли хоть где-то они?
Тропкой иду неприкаянной, сумраком в новые дни!
Вечером белою звездочкой там, в параллельном окне,
Мысли подспудно итожатся алою краской в вине.
Цедрой лимонной укроются спящие кубики льда,
Жарким рябиновым голосом Ангелы спросят:"Когда?"
Спины дельфинов отчаянно ночь рассекают до брызг,
Месяц серебряным Каином топит полуденных крыс.
Слёзами, ветром, случайностью. горек грейпфрутовый сок,
Капелька кислостью лаймовой ангелу красит висок.
Плачут ли полночью ангелы? Видишь ли ты их порой?
Или ослепла, как Ванга, ты, чтобы их видеть душой?
Пропасть меж дальними сопками, катится солнце в провал,
Пальцами в дрожи неловкими крылья расправлю у скал.
для Маргариты Шушковой
на .stihi.ru/2010/08/06/2659
© Copyright: Джон Магвайер, 2010
Свидетельство о публикации №11008063507

Плачут ли полночью ангелы? Есть ли хоть где-то они?
Тропкой иду неприкаянной, сумраком в новые дни!
Вечером белою звездочкой там, в параллельном окне,
Мысли подспудно итожатся алою краской в вине. СУПЕР!

Лишь в невесомости наитий
сплетает кошка нежно мысли,
играя золотым клубком,
хоть полон этот мир открытий,
но в ящике не видно писем,
и монитор подернут сном.
А меж равнин печальной ваты
сквозь интервальные закаты
проносится летящий снег,
лишь теплый чай с душистой мятой,
на бесконечности примятой,
в мерцании прикрытых век.
Блаженны синие порталы,
где так меня не доставало
в просторах лунной глубины,
но корабли плывут в Валгаллу,
и вечер томно и устало
закончится глотком Апсны.
© John MaGuier

Светлая кошка
Пасхальный кролик солнце съел,
и ветки верб, склоняясь к югу,
пушили бело-нежный мел,
и рвал сквозняк окна фрамугу.
Но было на душе светло,
на то оно и Воскресенье,
огонь любви, даря тепло,
боролся с предзакатной ленью.
Густели тени в зеркалах,
шуршал процессор утомленно,
а кошка с зеленью в глазах
смотрела в небо непреклонно.
Кого она искала там?
Кого мурчащим разговором
она влекла в закатный храм,
что в облаках построят скоро.
Я тихо на нее смотрел
и не мешал ее молитвам,
пушили вербы нежный мел
за неприкрытою калиткой.
© John MaGuier

В холодном море плавают нарвалы
В холодном море плавают нарвалы,
мятежно бороздя поток сознанья,
беспамятство бросает их на скалы,
прибою отдавая на закланье.
На берегу лишь карлики в одеждах,
похожих на моральные устои,
но свежий ветерок смешной надежды
им пеной шепчет: «это все пустое.»
И закрывая створки в подсознанье,
нарвалы вновь уходят в океаны,
где холод слов приносит им страданье,
мешая слушать пенные оргАны,
что правду говорят о вечной жизни
без карликов и веры в покаянье,
где не ползут в сознанье мысли-слизни,
чтоб породить ракушечье молчанье…
© John MaGuier
Сырину Павлу на .stihi.ru/2005/09/20-1148
Нарвал, единорог (лат. Monodon monoceros),
млекопитающее семейства дельфиновых; единственный вид рода нарвалов.

Тихая девушка в платье с вышитым драконом
"А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы."
(Н. Гумилев)
Вновь «тихая девушка в платье из красных шелков,
где золотом вышиты осы, цветы и драконы»,
тревожит меня, колокольчик звенит, и любовь
с улыбкой рассветной окрасит дома и балконы.
Цветущая ветка, ванильный отдаст аромат,
твой нежный сосок под рукой в ожиданье твердеет,
вдруг облако флера откинется плавно назад,
румянец окрасит ланиты моей орхидеи.
Прелюдия нежно струится в andante без слов
и плавностью ритма доводит до страсти allegro,
чуть сдавленный крик рвет муар золотых облаков,
а небо нам сыплет стеклянные бусы манерно.
Ах, тихая девушка, в страсти, сокрытой в груди,
таится еще неизвестная масса открытий,
но снова ждет путь бесконечный, и там, впереди,
меня поджидает немало волшебных событий.
© John MaGuier
Навеяно стихом Victoria «Сон о колокольчике»
.stihi.ru/2007/11/28/2582

Я тихо на нее смотрел
и не мешал ее молитвам,
пушили вербы нежный мел
за неприкрытою калиткой.

Вновь «тихая девушка в платье из красных шелков,
где золотом вышиты осы, цветы и драконы»,
тревожит меня, колокольчик звенит, и любовь
с улыбкой рассветной окрасит дома и балконы.

Джон, очень красивые Стихи!

В домике белом и очень уютном.



Кончается Светлое Воскресение,
лист бумаги падает на пол,

кошка мурчит совсем по- весеннему
и ходит рядом на мягких лапах,

а у меня в голове соломкой
сотни еще не написанных строчек,

которые вызовут точно поломку,
если я не найду кусочек

истины, которая вечно прячется,
не дается никак мне в руки,

ну же, скорее, выдвини ящичек
и покажи мне время без муки.


Есть же ведь где-то такое время,
в домике белом и очень уютном,

строчки ложатся, и в новых катренах
боль отпускает совсем как будто.

Вечер мне одиноким не кажется,
лампа настольная льет перламутр,

ночь настает, и минутные калики
тихо бредут в солнцеликое утро.

Вижу в нем то, что было задумано,
мысли рисуют неба кусочек,

вереск цветет, домик за дюнами,
дым сигаретный и множество точек.


© John MaGuier

Белые дюны – Японский сонет

Тень к побережью
Сочные травы любви
ветер колышет

Облаком нежным
Небо под солнцем твоим
бережно вышью

Лютня прозрачно журчит
Трогаю струны
Мир удивительно чист
Белые дюны.


Катари-моно
Стиль этот очень люблю
Сказка струится

Нежность Дракона
Шелк на песок постелю
Неба граница

в красный окрасится цвет
день провожая
Глаз твоих сладостный плен
я обожаю


Пальчики нежно
Я поцелую тебе
Легким касаньем

Сброшу одежды
Тихо по лунной волне
рябь ожиданья

Ветренный шепот в траве
лунной мелисой
Тихо плывут в вышине
звездочки мысли


Старые сосны
Видели много они
ласк и объятий

Падают звезды
Пояс ты свой развяжи
Вздохом приятным

Белые дюны песка
лунное ложе
Чувствует негу рука
теплая кожа


© Джон МаГвайер

Виноградина

В бочках дубовых вряд ли есть истина,
небо меж строк - Марианская впадина,
на перекатах, в высях немыслимых
светится, плавает жизнь-виноградина.
Можно ли думать, что горькая кожица -
цедра от лайма, печалью объятая,
Господом где-то считается, множится
и возвращается болью обратно к нам?
Звезды скабрезные встали в позицию,
выстрелы точные - плазмою рваною,
трассеры света прорвали границу и
ткань разлохматили свежею раною.
Глупо считать, что погрешность сознания -
суть психоделики, дань неизбежности.
Сусло, бродящее пеной молчания,
трется о стенки дубовой помпезности.
Прессом отжата и гнетом придавлена
масса желаний в чанах преисподней,
но на поверхности жизнь-виноградина
тихо плывет в золотое сегодня.
© John MaGuier

() () () () ()

Очень красивые стихи!! спасибо за радость от прочтенных строк!!!

"Вино из одуванчиков"


"Вино из одуванчиков"
читала я в акациях,
там, где качель диванчиком
полна закатной грации".
Картинками из Бредбери
я восхищалась солнечно,
но вспоминала Солсбери,
где мы с тобою полночью
поехали на Стоунхендж
смотреть, как в глыбах каменных,
с теплом души эльфийский хмель
вдруг разгорался пламенем
и словно одуванчики
парящие в прострации,
ты целовал мне пальчики
без всякой профанации.
"Вино из одуванчиков"
читала я в акациях,
там, где качель диванчиком
полна закатной грации".
© John MaGuier

Хорошие стихи.() () () () ()

Ты сильфида немого кино. - Грете Гарбо


Сильвериново - девственный взгляд
из-под тонких бровей -
Ты сильфида немого кино
безвозвратно ушедшего в лету.
Кинопленка прокрутит назад,
где увиделась с ней,
заглянув в дорогое окно
семикомнатных снов на Манхеттен.


Чуть приподнятый тонкий мундштук,
что навеки прирос
грациозным движеньем любви
к белоснежной роскошности пальцев.
Проникает в коралловость губ
дым твоих папирос,
чтоб горчинкой закатной сурьмы
привкус тихий в эфире остался.


Бесконечная драма минут,
как забвенья река,
одиночеством долгим зимы
проникает за синие шторы,
холодя первозданный уют.
Легкий свет ночника,
но цветные с Манхеттена сны
Грета Гарбо досмотрит не скоро.


© John MaGuier


______________________________________
В 36 лет Грета Гарбо покинула кинематограф,
купив семикомнатную квартиру на Манхеттене,
где и прожила одна, еще почти 50 лет, до конца своей жизни.


Сильфида (от греч. silphe - мотылек).

В бочках дубовых вряд ли есть истина,
небо меж строк - Марианская впадина,
на перекатах, в высях немыслимых
светится, плавает жизнь-виноградина. ПРЕКРАСНО!

Квазар


Средь галактических снегов мы оставляем отпечатки,
Но где-то теплится лампадка, и кто-то молится без слов.
Злой лик стареющей луны впитал в себя жару июля,
И к полночи опять вдохну я метафорические сны,
Что разум тихо бороздят. Ковчег на стапелях в нирване,
Но я скользну туда, где грани кристаллов замедляют бег.
Там монотонность, как волна, прибьется к берегу без спроса,
Дымком затянет папиросным звезду, что плавает одна.
На рейде август, и флагшток трепещет на ветру игривом,
Но падают в садочках сливы, и варится варенье впрок
В надежде зиму пережить без холодов и приключений,
Наш самовар пузатой ленью спокойно наполняет быт.
Однако ясно мне вполне, что жизнь наполнена движеньем,
Я вижу в волнах отраженье миров, сгорающих в огне.
Низложен будет их король и возвратится в альма-матер,
Ковчег к полуночи фарватер пройдет, роняя за борт боль.
За горизонт спешит гроза, без грома молнией сверкая,
В чертогах ждет невеста Кая, и светом полнится квазар.
© John MaGuier

Прессом отжата и гнетом придавлена
масса желаний в чанах преисподней,
но на поверхности жизнь-виноградина
тихо плывет в золотое сегодня.
Спасибо за Ваши стихи!(F)

С махаоновым взмахом любимых ресниц.


С махаоновым взмахом любимых ресниц
наполняюсь я влажностью ветра.
Я - звенящее солнце, упавшее ниц
и горячий, как кофе в "Сан-Педро".
Обнаженная мысль сильвериновых глаз,
кубик льда, ускользающий в танце,
мир нельзя изменить, он был создан для нас,
как беспечное небо Прованса.
Растворяющий взгляд бесконечно лучист,
пряных специй прозрачная нега.
Тонкий запах духов утомительно чист
и стерилен, как хоспис Ортега.
Я добавлю к нему жаркий свой аромат,
перемешанный с запахом Кьянти,
меж песчаных холмов розовеет закат
облаками расстегнутых мантий.
© John MaGuier

Горячий кофе приведет в сознанье.


Горячий кофе приведет в сознанье.
Окно открою, ветерок впустив,
бессонница в рассветном покаянье
мурлычет тихо старенький мотив.
Но за окошком новая неделя
бежит уже шумливой суетой,
и кошка, потянувшись на постели,
с грустинкой попрощается со мной.
Лишь облака, летящие куда-то,
мне улыбнутся с неба невзначай,
и мотылек, покинувший пенаты,
с опаской полетит меж птичьих стай
туда, где с песнопением органа
волна ласкает палевый песок,
а пальма, наклоненная так странно,
бросает тень слегка наискосок.
Венец творенья, созданный в угоду,
а может даже Богу вопреки,
познает там опять свою природу,
поняв, что души наши - мотыльки,
которые забыли, что когда-то
они творили этот странный мир,
но амнезия им была расплатой,
а веру дал им старенький сатир.
Им память заменили филигранно,
историю сменили на Завет,
чтоб верили те души непрестанно,
что после смерти жизни больше нет.
Волна легла мучительным сопрано
и смыла все проклятия веков,
Дракон, рожденный в сердце океана,
был так похож на глупых мотыльков.
© John MaGuier

Всё самое лучшее


только Вам

Орхидейный мёд


Запах тонкий с орхидейной нотой
Чуть ноздрей коснется и уйдет.
Спросишь ты меня: «В какие соты
Собирают пчелы время-мёд,
Что по жизням провели мы вместе
Глядя в бесконечности глаза?»
В день рожденья твой дарю я песню,
А букет подарит пусть лоза.
Ночь откинет звездно-черный полог,
Облака застынут над холмом,
Огонек костра прогонит холод,
Что несет окрестный водоем.
Я прижмусь к тебе еще сильнее
И, вдыхая аромат волос,
Я скажу моей ирландской фее
Свой ответ на заданный вопрос:
Пчелы собирают в соты-память
Время, что мы вместе провели,
Чтобы даже в дымке расставаний
Не терялись наши корабли.
©Джон МаГвайер

Джон! У Вас очень красивые стихи. Они необычны и загадочны. Читаю их с удовольствием. (F)

У Вас прекрасные стихи!

Дымка. Триолет.

"А где твой дух, а не в аду ли?"
© Джейнджер Скауджер Алкариот
Метался лунный дух в аду,
юдоль томилась в дымке странной,
пожаром затянув гряду.
Не видела земля изьяна,
ей, будто, время не пришло,
иль, может, истины желанной.
Коптилось в трещинах стекло,
скрывало лик пороком ночи,
скрипело старое стило,
но рисовало только точки.
© Джон МаГвайер

Розы, для Игоря -Северянина


"Как хороши, как свежи были розы
в моем саду! Как взор прельщали мой!"
Иван Тургенев описал их прозой,
водя насквозь прозябшею рукой.
Прошли года, вновь Игорь-Северянин
писал о них, припомнив о стране,
что розовела от стыда, но красный глянец
все также наводила в новом дне.
Стоял декабрь, трескучие морозы.
Цветы не положили в мерзлый гроб
тому, кто пел: "Как свежи были розы",
пытаясь не упасть в судьбы сугроб.
Гляжу на розы. Я, увы, не сквайер,
но кто-то должен подвести итог.
Стране живой не нужен Джон МаГвайер,
да, и любой, кто пишет в паре строк:
"Как хороши, как свежи были розы,
струящие чудесный аромат."
Поверить не могу, стальной занозой
все также небо шьют штыки солдат.
© John MaGuier

Игорь Северянин умер 20 декабря 1941 г.
в оккупированном немцами Таллинне
и был похоронен там на Александро-Невском
кладбище. Хоронили поэта четыре женщины:
сестры Круут и сестры Запольские.
Юхан Яйк воткнул в свежий могильный холм
простой деревянный крест, и никто из них
не вспоминал про "классические розы".
Шел снег, и не было у могилы никакой страны
и ни единой розы, а только еловый лапник.
Не было и поминальной трапезы.
С кладбища каждый ушел своей дорогой.

Коралловые губы странных туч.


Бегущий дождь по листьям в сентябре
на головы промокшие синичек.
Опять витает грусть, в кармане спичек
не хватит просушить письмо к тебе.
Коралловые губы странных туч
целуют солнце в проблесках заката,
последнее дождливое легато
минором провожает жаркий луч.
Рассвет придет горящей полосой.
Ну, а пока, темнеет, да и только,
луна горчит грейпфрутовою долькой,
шумит волной растерзанный прибой.
Играет Штраус - "Пиццикато - Полька",
ничто не вечно в мире под луной.
© John MaGuier

Ветер колышет сосны.


Девочка ты красива, ветер колышет сосны
кофе с корицей в чашке и сигарет ментол,
ветер опять с залива, слезы исчезнут просто
под мотыльковой маской. кофе пролив на пол.
Гонки по вертикали - крылышки вновь трепещут,
музыка от Karunesh, лучше бальзама нет.
Новенькое Феррари, каждый немного грешен -
Кофе с корицей будешь? Знаешь ты мой ответ.
Ветер колышет сосны, проблески покаянья
звезды бросают тихо на обнаженность дюн,
слезы исчезнут просто, страсть твоего дыханья
словно кантата Грига или любви ноктюрн.
© John MaGuier

Крещение огнем


«И явились огненные языки пламени и почили
по одному на каждом из них. Все исполнились
Духа Святого и стали славить Бога на разных
языках, которых прежде не знали.»







Сочится юная листва, благоухает ветвь сирени,
тропинка памяти вела туда, где было то крещенье.
На небе сделался вдруг шум, и сильный ураган случился,
когда спустился наг и юн, кто даже черту плюнет в рыльце.


Он обходил по одному столпившихся вокруг поэтов,
а огненный язык толпу лобзал величием куплетов.
И возрождался Дух Святой, который был в них изначально,
чтоб заполнялся мрак пустой древнейшим знанием сакральным.


Они на разных языках вновь стали истину глаголить,
ведь пламенеющим устам не могут души прекословить.
Крещение познав огнем, пошли по весям пилигримы,
их взглядом проводил Дракон, крылом взмахнув неутомимым.


Пятидесятый день прошел, навечно в памяти остался,
горячий ветер майским днем наполнит парус к смене галса.
Глаза, глядящие с икон, сочатся благостью сирени,
а где-то ласковый огонь приводит души к Воскрешенью.




© John MaGuier

Готика мыслей


Термиты вновь точат столбы мирозданья,
у треснувших фресок печальные лики.
Тут, в заводи грешной, на страже пиранья
хранит бесконечной агонии крики.
Исход неизбежен, порвется цепочка
логических звеньев, рожденных природой.
Стекает с пера одинокая точка
и падает в синьку закатного свода.
Морозная суть очищает и ранит,
стирая, как ластик, ненужные строки,
но готика мыслей рисует по ткани,
чтоб не были души в ночи одиноки.
Узор папиллярный на плато из воска
печатью заклеит мое завещанье,
чтоб в сонной дали, где рассвета полоска,
воркующий ангел эфирным признаньем
раскрыл тихо крылья, и нежные речи
сияньем лазурным под звуки прибоя
стекли на твои обнаженные плечи,
и ты ощутила: я рядом с тобою.

© John MaGuier

Черничной вязью вдоль листка


Черничной вязью вдоль листка
ложатся буквы, тень бросая.
Гляжу сквозь бренные века
туда, где легкокрылой стаей
парят над миром в тишине
те, кто был призван на охоту.
Мечом, горящим в сонной тьме,
взмахну, и двинется когорта.
Величие былых веков
погрязло в беспросветной лени.
Я вас избавлю от оков
мечом своим без сожалений.
Пусть Свет божественный падет
на вас с объятьем Метатрона.
Стихи мои лишь тот поймет,
кто в Дух свой верит непреклонно.
Возможно ты один из тех,
кто проходил дорогой грусти,
рекой сомнительных утех
спускался меж порогов в устье,
бродил, быть может, по горам,
где эдельвейсы прорастают
и, разбивая ноги в хлам,
ты умереть хотел? Не знаю.
Черничной вязью вдоль листка
ложатся буквы, тень бросая.
Тебе , Поэт, моя рука -
твоя душа, мечты листая,
коснулась бесконечных вод,
хранящих вечное забвенье?
Тебе не нужен скользкий плот,
коль за спиною оперенье!
© John MaGuier

Черничной вязью вдоль листка
ложатся буквы, тень бросая.
Тебе , Поэт, моя рука -
твоя душа, мечты листая,
коснулась бесконечных вод,
хранящих вечное забвенье?
Тебе не нужен скользкий плот,
коль за спиною оперенье! (F) () () ()

В горах печальный выпал снег


В горах печальный выпал снег.
Там, за чертой воспоминаний,
бродили узники по грани,
искали призрачных утех.
Но небо в сонных эдельвейсах,
гоняя волны облаков,
лишь иногда давало кров
тем, кто мечтал душой согреться.
А снег все больше намерзал
на одинокие уступы,
и тень бродила между скал,
сухой сжигая краснотал.
Сейчас и вспомнить даже глупо,
кого я там тогда искал.
© John MaGuier

Бог отдыхал в небесных теремах.


Бог отдыхал в небесных теремах,
касаясь сонной мыслью мирозданья,
полуночный Дракон опять в умах
будил давно утраченное знанье.
Вселенная у каждого своя
и создана по воле постулата,
согласье в ней бросает якоря.
На перекрестках истина - расплата.
Но взгляд способен горе растворить,
спокойно восхищаясь тенью бренной,
и потянуть за временную нить,
искусно распуская шарф вселенной.
Безумье - не врожденный материал -
вливается в умы, что не способны
различия искать средь серых скал,
где бьются бесконечной жизни волны.
©Джон МаГвайер

У Вас чудесные стихи!.
Чистые, красивые, звенящие. Спасибо. Очень понравилось.
Удачи Вам и всего доброго!

Он смотрел на мольберт!


Он смотрел на мольберт, но пустые глазницы,
потерявшие в битве когда-то зрачки,
лишь дрожали слегка, видно, божьей синицей
трепетала душа, не нужны ей очки.
Вдруг, вспорхнув над главою нестарого тела
и зависнув слегка у него за спиной,
рисовала, водила рукой, как хотела,
чтобы белый листок насладился игрой.
И рождались рисунки в спокойствии странном,
отражая с высот обнаженную твердь,
чуть волнуясь, катились по ней океаны,
и струилась с небес охры солнечной медь.
Золотые цветы на полях расцветали,
и бессчетные звери бродили в садах,
вновь крылатыми были людские сандалии
для полетов ночных в кучевых облаках.
Он смотрел на мольберт, и душа трепетала,
наслаждаясь полетом, летала вокруг.
И сочились из глаз ароматы сандала,
мир опять рисовал взрывом раненый Друг.
© John MaGuier

Бог отдыхал в небесных теремах,
касаясь сонной мыслью мирозданья,
полуночный Дракон опять в умах
будил давно утраченное знанье.

Он смотрел на мольберт, и душа трепетала,
наслаждаясь полетом, летала вокруг.
И сочились из глаз ароматы сандала,
мир опять рисовал взрывом раненый Друг.Очень необыкновенно и впечатляюще интересно (F) (F) (F) () () ()