Джунгли.

Жизнь нашу, джунглями, иной раз называют
И это, правда, что-то в этом точно есть,
Всё, как в тропическом лесу и это угнетает,
Ты должен не позволить кому-то себя съесть.




По тем же правилам играем и живём по тем же мы законам,
Что в чащах джунглей приняты, у большинства зверей,
Уйти от столкновения, оскалиться, «прикинуться удавом»,
Особенно, когда тебя противник посильней.

Её не трогали, вообще, ни чьи заботы,
А тельце красное в горошинку, спасало от невзгод,
Клевать её такую даже птица не захочет,
А с таким весом даже мышка, не засунет в рот.

О доме не мечтала и не думала,
Она привыкла, что везде, во всём, ей прёт,
С приходом осени, вдруг холодом повеяло,
Тут ей не подфартило, ведь климат наш, не мёд.

Загнулась, сгинула в зиме повествования героиня,
Так в чём же соль, его, Вы, спросите меня?
Не почивать на лаврах, вот главная сюжета линия,
А, всем, «пахать» на перспективу, день ото дня, день ото дня.

Божья коровка.

Жила, была на белом свете божья коровка,
Она такою махонькой, тщедушною была,
Летала с листика на листик, здесь была сноровка,
И тлю, за обе щеки, уплетала, вот и все дела.

Я врать не буду, она свой секс имела
И временами набухала и росла,
Но в мире этом, она, более ни в чём не преуспела,
Так пыжиться зачем, раз всё и так «мазя»?

Попался, ты, дружок, ты утопил на дне стакана,
Всё, что было дорого тебе, когда не пил,
Семью, друзей, работу, что тебя сломало?
В кого ты мать родную превратил?

Конечно, ты никогда публично не признаешь,
Что алкоголь тебе всё в жизни заменил,
Ни в силы воли нет, а умом, давно не блещешь,
В сплошном похмелье дни свои ты проводил.

И это ведь не первый, не второй звонок, а третий,
И жизнь свою, уже назад не повернуть,
Берись за ум, подумай, что важней на свете,
Иначе: «Здравствуй, меня «белочкой» зовут»!

Я белая горячка, я болезнь, я вещь другого толка,
В народе так прозвали все меня,
Я прихожу вслед за своим другом, алкоголем
И если ты увлёкся им, то я навек твоя.




Не хочешь трезвым жить, тогда изволь, попробуй,
На вкус экстаз моих галлюцинаций, извини,
Ты пропил жизнь свою и нет иных решений,
В психушке доживать ты будешь дни свои.

«Белочка».

Здравствуй, меня «белочкой» зовут.
Я прихожу без приглашения, как туз в колоде.
Не для того, чтоб в клетке колесо крутить,
Орешки грызть с руки и на природе.

По рукоятку, в спину, я получил ножом удар,
Мне прямо в сердце боль проникла.
Я, может быть, всё понял и не так страдал,
Но разговора, между нами не возникло.

Топлю я горе, как положено, стаканом,
Боясь поверить, в то, что ангел согрешил.
Но мне не легче и это видимо, не та анестезия,
Для моей раздавленной и раненой души.

Что делать?

Что делать, куда идти, кому пожаловаться?
Как зверь израненный, я в ловушку угодил.
И в страшном сне такое не могло привидеться,
Жену свою, случайно, я в измене уличил.

Как можно было, кто надоумил её, дав такой совет?
Что не хватало в наших с нею отношениях,
Кто продал вникуда, в один конец билет
И кто отрезал путь, для возвращения.

Чтобы стирала и внимательной была,
Ко мне, к друзьям всем закадычным
И если водка, вдруг, закончится, то это не беда,
Метнётся в лавку и принесёт пузырь «Столичной».

Чтоб в сексе не имел всегда я жажды,
Чтоб в койке, как в кино, что Колька приносил,
И если я приду с любовницей, однажды,
Чтобы постель нам кто-то постелил.

Ах, кто бы знал, как мне иметь жену охота,
Она жила б со мною, как за каменной стеной,
Я б окружил её такой любовью и заботой,
Чтобы она узнала, как ей повезло со мной.

Мечта.

Так хочется жениться, иногда,
Чтоб мой холостяцкий дом, обрёл хозяйку.
Чтоб бегали детишки во дворе,
Чтоб кто-то протопил мне баньку.

Чтобы три блюда, каждый день к столу,
Чтоб чистота по дому ежедневно.
Чтобы ковры не пылесосить самому,
Чтоб гладила и зашивала мне, конечно.