Стакан и стопка.

Заспорили за праздничным столом,
Пока за него ещё не сели гости,
«Стакан» и «Стопка», кто из них главней,
Давайте их послушаем и спросим.

«Стакан», тот стразу в споре напролом, тот сразу в бой,
Сказал, что он важнее и солидней мелкой «Стопки».
Что он везде, где подружайка «Пьянка»в доме и где дружбан «Погром»,
Он в гараже, в подъезде, он даже в сквере на скамейке.

Опять к тебе, опять накладываем швы,
Опять бинтуем тело, штопаем души моей искромсанной потёмки,
Как феникс, я из пепла восстаю, ведь рядом ты
И рано, кучер, к дому твоему, подъехал на печальном катафалке.

Кляну себя, за хлопоты, тебе доставленные вновь,
Пытаюсь удержаться от своих боёв соблазна,
Скоблишь с моей одежды ты запёкшуюся кровь
И понимаешь, что меня не переделать и это так ужасно.




За битого, всегда не битых двух давали,
А зуб, всегда за зуб, мерилом был,
Мы у порога, на прощанье постояли
И дверь, последний раз за мною, твой сквозняк закрыл.

Битый.

Я жизнью был нещадно бит по телу и в лицо,
По голове мне тоже доставалось.
И кровь зализывать, я шёл всегда к тебе,
Своим теплом ты врачевала, лишь едва меня касаясь.

А раны только заживут, я снова в бой,
На баррикадах, на передовой, места ещё остались,
Там место есть всегда для тех, кто головой,
Или всем телом упадёт на амбразуру или рухнет за идею в пропасть.

Ты, мука…

Ты, мука, ты безответная моя любовь,
Тобой болею, но, увы, никто меня не лечит,
Ты разодрала душу мою в кровь,
На расстоянии, ты истязаешь и калечишь.

Я образом твоим уже давно на дыбу водружен,
А взглядом, каждым, в бессилии, положен я на плаху,
Я сам себе, готов безжалостным быть палачом,
А кто-то, из толпы зевак уже помог, у шеи разорвав мою рубаху.

А люди, все вокруг, бессовестно смеются и галдят,
Не каждый день, заблудший, на площади прилюдно умирает.
Ты на балконе, на этой казни, снова ты в гостях,
Где, под барабана дробь, меня, любовь к тебе, карает.

И слепнут, и замерзают, и гибнут, и срываются со скал, в безвестность,
В маршрутах, их жизнь зависит, от верёвки и от вбитого крюка,
Срывая ногти, до мяса, до крови, они по отвесным стенам лезут,
К вершине, что нужна им всем, как воздух, как судьба.

Нам не дано понять, простым и смертным, этих скалолазов,
Для этого родиться надо в голове с несбыточной мечтой,
Их мускулистые тела, всегда напряжены, они даже страхуют, взглядом,
Всех нас, которым, не дано Всевышним, заболеть «ГОРОЙ».

Альпинисты.

На свете есть категория особая людей,
Которые, среди остальных, как неземная каста,
Всю жизнь скитания, всю жизнь борьба с «ГОРОЙ»,
Я говорю о людях- альпинистах.

Однажды, заболев болезнью горной этой,
Они не могут жить на равнине, там их берёт тоска,
Бросают всё, жену, детей и им не милы уютные квартиры.
Их горы только манят, им не покорённая вершина лишь близка.

() () () () ()

Мой, видя вид, рассеянный и робкий,
Она сказала мне на кураже:
«Не надо суетиться, Игорёчек,
Я тут проездом, ухожу уже!»

Закрылась дверь за донной-Примадонной,
«Закашлял» «Порш» у дома моего,
Как жаль, что это сон и в полшестого,
Будильник не дал досмотреть его.

Так всё проходит, жизнь куда-то мчится,
Порой, не успеваем погостить,
Но я в тот сон опять хочу вернуться,
Ведь я забыл её автограф попросить.

СОН.

Сегодня ночью, мне привиделось чудное,
В поту подушка и мурашки по спине,
Приснилось, мне, что Алла Пугачёва
Гастроли все забросив, примчалась ко мне.



Как вычислила, у кого узнала,
Мой адрес в городе, стоящем на ОБИ.
В догадках голова моя погрязла
На трель звонка, я поспешил к двери.

Зашла, воздушная такая, словно нимфа,
С тортом, букетом роз, шампанское в руке.
Я бьюсь в истерике, от этого визита,
Куда ж вести её, садить куда, уже.

Я про холодную постель не говорю,
Не жалуюсь на борщ пересоленный,
Целует и ласкает интернет жену мою,
А я живу, как рогоносец посрамлённый.



Уже нет дела до меня моей жене,
Оргазм она имеет, когда чатится в инете,
Да будут прокляты все те, кто сделал это мне,
Кто интернет придумал, на нашей светлой, голубой планете.