«Пушкин» и «Дантес».

Мне вспомнилась, из детства, вдруг, одна история,
У каждого, нет роднее своего двора, на свете мест.
В моём дворе, я помню, жили, бродячих две собаки,
А клички были, «Пушкин» и «Дантес».

Они по поведению и внешне, были антиподами,
Как Бог, кудрявый «Пушкин» и долговязый увалень «Дантес»,
Один был маленький, как молния, носился он везде, была собака, с норовом,
А пёс другой, был «флегматичным малым» и в драку первым, никогда не лез.

Мы так, мальчишками, к собакам этим нашим привязались,
Мы их кормили, всюду их таскали за собой,
Они в подвале дома жили, мы там, всем скопом, «тусовались»,
Как говорят сейчас, короче, были всей гурьбой.

Вот так и в жизни нашей часто получается,
Стоим, мы на своих ногах или топчемся на месте.
Плечом к плечу, спиной к спине, стоим и, от проблем своих, качаемся,
Не подаём мы никому руки своей, хоть люди рядом, нам известны.

Так, только на себя надеясь, пытаемся мы балансировать и устоять везде,
А, помощь ближнему, всё никак, у нас, не приживётся.
Узоры от падений «домино», не спорю, визуально, хороши,
Но, от свободного падения живых людей, нам надо отказаться.

Принцип «Домино».

Есть детская игра, забава, с «домино»,
Когда костяшки, «на попа», расставлены по кругу.
И стоит лишь задеть или едва качнуть одну,
Как, веером, они все падают, валя друг друга.

Красиво это, в массе «домино», тут нечего скрывать.
По «домино» такому, чемпионаты происходят
И миллионы, там костяшек падают, кружась,
Узоры и картины, обалденные, своим падением, выводят.

И мне, что рассказать Тебе найдётся,
Не двадцать лет живу на свете я,
Хлебнул и видел многое, и диалог у нас с тобой, начнётся
И это одиночеством в «инете», уже назвать нельзя.

Так, разговоры наши разовьются и, как, в прогрессии, «размножатся»,
Что нам уже покажется, что знаем мы друг, друга много лет,
Спасибо, что Ты ответила, смотрю на монитор я, заворожено,
И, по-французски, я пишу «мерси» Тебе, в ответ.

А может для общения совместного у нас найдутся темы?
Ведь, просто переписка не обязывает, ровно ни к чему.
Поговорим, мы просто «по душам», ведь в этом нет проблемы,
Чем в одиночестве сидеть по одному.

Ты мне расскажешь о своей работе,
О том, что жизнь семейная, увы, не удалась,
А может, удалась и Ты, счастлива, напротив,
И свой, со словарём, французский, ты подтянуть самостоятельно взялась.

«Мерси».
Меня, как «током дёрнуло», при первой нашей, пусть заочной, встрече,
В глазах бездонных, прочёл я одиночество и грусть твоей души,
Постой, не надо ставить «блокировку» на меня в «инете»,
Ты, закрывать свою страничку, не спеши.

Теперь, конечно, всё забыто, «поросло быльём», утеряно,
Душевное тепло и уважение, я про любовь, уже не говорю,
Как на «размен», Вы, мужики идёте быстро и уверено,
Нет ничего святого, не понимаю психологию, ни их, и ни твою.

Не прячь, передо мною, свои пустые и холодные глаза,
Будь счастлив, в новом доме, с молодой женою,
Вот только катиться из глаз моих, непрошено, слеза,
Так, умирая, моя душа в бессилье диком стонет.

Не прячь глаза…

Не прячь глаза, не надо, не отводи их в сторону,
Не нужно говорить пространные и лживые слова.
Ох, эти сорок лет, и «бес в ребро», а «седина», конечно, в «бороду»,
Жену, на молодую пассию, ты не колеблясь, взял, и променял.

Всё, было, как у всех, мы столько вместе прожили,
С ноля, поднялись сами и вырастили двух прекрасных сыновей,
Да, годы сделали своё и я, давно, уже не прежняя,
За которой, ты, так «убивался», которую, так добивался много дней.

Крик.

Вы слышите ещё, когда, у Вас, душа кричит?
Вы обращаете своё внимание на это?
Все поступаем так, как разум нам велит,
А душу, не берём в расчёт, давным, давно, наверное.



Душа, бывает так, болит, и мается, и стонет,
Не может разумом «душевно» управлять,
А он, повелевая, душу нам, до «белого каления», изводит,
На все вопросы, разум, сам стремиться отвечать.

Нет, не осталось, у души и разума, болевых, совместных точек,
Душа кричит, а у нас внутри, всё тихо, словно попадаешь в морг,
Бездушие заводит, нас поголовно, в круг порочный,
Где безраздельно балом правит, только мозг.

Как обелить и оправдать себя всегда стараемся,
На две извечные беды, готовы сетовать и говорить, без устали, о них,
С проблемами своими, как с «торбой писаной», мы носимся,
Мы так ведём себя, как будто у других не может быть таких.

Пора не просто задавать извечные вопросы,
А нам самим пытаться, что-то делать и решать,
Конечно, это сделать будет всё не просто,
Зато, нам не придётся на кого-то виноватого, со стороны, пенять.