Летящий альбатрос над странным побережьем,
где в берег бьет волна соленая от слез,
руанская лоза растит былую нежность,
и капельки дождя стекают под откос.

() () () () ()

() () () () ()

Плачут ли полночью ангелы?


Плачут ли полночью ангелы?
Есть ли хоть где-то они?
Тропкой иду неприкаянной,
сумраком в новые дни!
Вечером белою звездочкой
там, в параллельном окне,
Мысли подспудно итожатся
алою краской в вине.
Цедрой лимонной укроются
спящие кубики льда,
Жарким рябиновым голосом
Ангелы спросят:"Когда?"
Спины дельфинов отчаянно
ночь рассекают до брызг,
Месяц серебряным Каином
топит полуденных крыс.
Слёзами, ветром, случайностью.
горек грейпфрутовый сок,
Капелька кислостью лаймовой
ангелу красит висок.
Плачут ли полночью ангелы?
Видишь ли ты их порой?
Или ослепла, как Ванга, ты,
чтобы их видеть душой?
Пропасть меж дальними сопками,
катится солнце в провал,
Пальцами в дрожи неловкими
крылья расправлю у скал.
© John Maguier


для Маргариты Шушковой
на .stihi.ru/2010/08/06/2659

Терпкая нотка зари


Камерность ветреных нот - это дань Эвридики,
лоно отдавшей желаньям ночного Орфея,
горлом вдыхающей бриз золотой повилики,
каплей зефирной последние думы развея.
Это начало пути лунной веерной страсти,
жаром качелей застывшей над пиком восстанья,
ты, без сомненья, поймешь вечность пламенной власти
и насладишься потоком земного страданья.
Лавой горячая нежность стекает в просторы,
волны соблазнов вздымаются к чайкам кричащим,
трубы органа поют, и раскаты валторны
влажностью стона сжимают под ветром рычащим.
Искрами брызжет сознанье на рифы кораллов,
бликами тень увлекает к песчаному пляжу,
терпкая нотка зари подплывает к причалу.
Нега навстречу "Люблю." ей признательно скажет.
© John MaGuier

Камерность ветреных нот - это дань Эвридики,
лоно отдавшей желаньям ночного Орфея,
горлом вдыхающей бриз золотой повилики,
каплей зефирной последние думы развея. (F)

Шуга


На вешалке уснул забытый зонт,
тоска сжимала брошенную душу,
и розы мерзли тихо на окне,
их слабый запах плавал по углам…
Катились волны к сонным берегам,
шептали оолонговой луне,
что лучик солнца отогреет сушу
и мой корабль уйдет за горизонт,-
туда, где строят замки из песка,
плетеная циновка пахнет рисом,
цвет сакуры роняет лепестки
и радужного мостика дуга.
Ну, а пока - морозит боль шуга,
свеча роняет капли на листки,
душистый чай, заваренный с мелиссой,
парадный китель, кортик и тоска…
© John MaGuier
Оолонг - красный чай.

Вы слышали, как растет трава? (верлибр)


Вы когда-нибудь слышали, как растет трава?
Если вы когда-нибудь умирали, то, конечно же, слышали.
Медленное, медленное шуршание песка,
который поддается белым тонким корням…
Эти противные корни растущей травы, они повсюду,
они высасывают каждую клеточку
из того, что все еще осталось от тебя.
Дождь и песок заполняют пустоты,
но трава ненасытна, нет ничего страшнее Травы…
Да, именно так, Трава - с большой буквы,
она теперь твой Бог, потому что пока она
не возьмет все что можно, ты будешь слышать Ее.
Ты будешь слышать Ее годами, пока все не превратится в прах.
Нет ничего хуже, чем слышать, как растет Трава.
У вас бывало такое чувство, что вы ложитесь спать,
и между сном и явью вы слышите все,
что происходит в комнате. Тиканье часов,
одуряющая темнота, застывший без движения воздух.
Тело лежит без движения и уже не подчиняется вам,
оно тяжелеет, и вот в этот самый момент
вы как будто чувствуете острый хоботок смерти…
Она тут, она рядом с вами, спокойная
и равнодушная, как эта трава…
Каждую ночь ваши клетки гибнут тысячами в этой битве,
Возрождаются и гибнут опять и опять.
Пока в один день кто-то сочувствующим,
соседским голоском не скажет рядом с вами:
«Какая хорошая смерть, тихая. Уснул и не проснулся».
Ну кто вам сказал, что это хорошая смерть?
Мужчина должен умирать с мечом в руке
в рассвете сил, как викинг, стремящийся в Валгаллу.
Но при жизни кажется, что нет ничего хуже, чем слышать,
как последний герой, еще не сразившийся с Драконом,
герой, со смешным именем Время, забирает твою жизнь медленно,
по капельке. Он в темноте, как коварный ниндзя,
прокравшийся к самому изголовью… и, когда, наконец,
он забирает все, что кажется уже можно у Вас забрать,
приходит, наконец, черед прихода Травы. Она безжалостна.
Вы когда-нибудь слышали, как растет Трава?
Если вы когда-нибудь умирали, то, конечно же, слышали.
© John MaGuier

Промокли стены от дождя


Промокли стены от дождя,
и лестница скользит немного,
но печка синяя не зря
коптит на небеса подолгу
и навевает мыслей рой,
бросая искорки и сажу,
а рыцарь, сказочный герой,
гремит забралом в эпатаже
с герба, висящего в углу
над связкою мечей старинных,
поленья отдают смолу,
и приоткрытый погреб винный
манит попробовать букет
из грозди собранной у Рейна,
и Фее написать сонет
под жар налитого глинтвейна.
© John MaGuier

Вы когда-нибудь слышали, как растет трава?
Если вы когда-нибудь умирали, то, конечно же, слышали.
(U) (U) (U) (U) (U) :'( () () () () ()

Подмостки


. Борису Фэрр


Я выбираюсь каждый вечер
на виртуальные мостки,
и нимфы там, напудрив плечи,
в меня вонзают коготки,
чтоб разорвать на финтифлюшки
мой бесконечный силы Дух.
Усталой шеей мну подушки
и разорвать пытаюсь круг
порока, что давно отмечен
печатью на седом челе,
но дух бессмертен, то есть вечен,
бреду опять в прохладной мгле
на виртуальные подмостки,
где с прошлой ночи ждут меня
подружки, накрутив прически,
к моим стихам любовь храня.
© John MaGuier

Белее снега драмы отпечаток.


Под белым снегом лайковых перчаток
Скрываю язвы от стальных оков.
© Copyright: Филатова Оля

Белее снега драмы отпечаток,
застрял в душе осколок и кровит,
на тонкой коже лайковых перчаток
чернеет в стеке тонком эбонит,
и с каплями мороженной рябины,
упавшей от удара в полынью,
горячим жаром белоснежный иней
стирает в сердце нежное "люблю".
Застывший взгляд клестов, что упорхнули
и сели на склоненную сосну,
и только память солнечно июлит
и гонит ручейковую тоску
туда, где двери сонного вокзала
устало принимали на перрон
боготворящих пение вокалом
и дарящих тебе земной поклон.
Ты верила, в свою несокрушимость,
и небо разрывала столько раз,
чтоб как Неопалимая Купина,
любовь взлетала к ночи на Парнас,
но смертным нынче неподвластно время,
и Клото пряжу больше не прядет,
оков стальных не избежать в дилемме,
опять гадая - нечет или чёт.
© Джон МаГвайер

PS Ранней весной 1859 года Анджолина Бозио простудилась во время одной из гастрольных поездок. 9 апреля певица умерла от воспаления легких. 12 апреля 1859 года Бозио хоронил, казалось, весь Петербург. «К выносу ее тела из дома Демидова в католическую церковь собралась толпа, в том числе множество студентов, признательных покойной за устройство концертов в пользу недостаточных слушателей университета», — свидетельствует современник событий. Обер-полицмейстер Шувалов, опасаясь беспорядков, оцепил здание церкви полицейскими, что вызвало всеобщее возмущение. Но опасения оказались напрасными. Процессия в скорбном молчании направилась к Католическому кладбищу на Выборгской стороне, близ Арсенала. На могиле певицы один из поклонников ее таланта, граф Орлов, в полном беспамятстве ползал по земле. На его средства позднее соорудили красивый памятник.

ДЖОН,Я ОТ ТВОИХ СТИХОВ,БАЛДЕЮ!
Я И СЛОВАМИ-ТО ТАКИМИ НЕ ВЛАДЕЮ,
ЧТОБ ВЫРАЗИТЬ ТЕБЕ ВОСТОРГ,
ОТ ПОРАЗИТЕЛЬНЫХ ТВОИХ СТИХОВ!

Мне кажется, что я верлибром

Пользуюсь довольно, уж, давно
И не совпадают у меня рифмы
Иногда бывает и смешно.
Но, прочитав,я этот стиль у Вас,
Пришла в восторг от слов,
О том, что надо слушать, как растет трава
И что нас ждет потом.

() () () () ()

Я подарю тебе воскресный день.


Для Наташи
Я подарю тебе воскресный день,
с изысканным вишневым ароматом,
и солнца диск - аккордом под ферматой
с теплом коснется крыльев голубей.
Ты улыбнешься радуге, что вдруг
мостом скользнет к цветущим одуванам,
но ветер с тихим вздохом покаянным
закроет легкой тучкой солнца круг.
Закатный ангел бережно крылом
ее прогонит прочь, и зелень ложа,
объятьем страстным мысли подытожа,
наполнится души твоей теплом.
По белым лепесткам дохнет туман
и, тайнами ложбинку наполняя,
добавит влажность в день ушедший мая,
тональность красок сменит океан.
Бескрайнее безмолвие небес
величием простора взгляд наполнит,
и, нежностью приятной полня долы,
вдруг зазвучит роскошный полонез.
На фраках элегантных облаков
последними лучами солнца блики,
воскресный день упавшей в ночь туникой
с горячим стоном позовет в альков.
© John MaGuier

Призраки


Аллегорическую связь
я нахожу в закате раннем,
но тихо призраки по грани
бредут и месят сонно грязь.
У них ботинки без шнурков
печально топают по лужам,
им чай из сонных лепестков
сварила мартовская стужа.
А ты все стелешь к ночи лед,
на стыках рельс гудит нирвана,
и твой безумно черный кот
сбивает звезды в караваны.
Но призраки уходят в падь,
поросшую хрустальным лесом,
чуть всколыхнув речную гладь
прикосновеньем бестелесным.
А чай-то, так и недопит,
стоит, отбрасывает блики,
к утру придет твой друг пиит
со стебелечком повилики.
© John Maguier

А ты все стелешь к ночи лед,
на стыках рельс гудит нирвана,
и твой безумно черный кот
сбивает звезды в караваны.

Индиговая дрёма


Индиговой дремой охвачены плечи,
рассвет бесконечен, и грезы любви
плывут в небесах в ожидании встречи,
но в черных глазах тени колкой стерни.
Сапфировым снегом бокал наполняя,
рождественских бликов улыбка полна,
в ней голос волны, что, душой истекая,
в индиговой дреме так долго спала.
Наверное холод, вмороженный в мысли,
растает сегодня от жара тепла,
в индиговой дреме не пишутся письма,
они улетают, как ветры с крыла.
Восточною вязью меж строк проникая,
черничной дорожкой струит фиолет,
я тихо губами две вишни ласкаю,
в индиговой дреме так нежен рассвет.
© John MaGuier

Жажда.


. Ивану Селезнёву


Сонными плошками черпаешь
в жажде ты темную мысль.
Господи, грешен ли? Леший ли?
Падает в бренную пыль
небо закатом простуженным.
Что же тебе не спалось?
Ведь воскресение! Нужно ли
душу нести на погост?!
Интерпретация мнения,
грохот кандальных цепей,
рвение, как несварение
от инфернальности щей,
но в бесконечности с гуннами
силится лунная рать,
спорит с кентаврами юными:
будет ли новая гать
через болото уложена
или пойдем по грязи?
Падают пьяными рожами
в небо хмельные князьки,
пишут, рифмуют, стараются,
лишь бы в анналы попасть.
Тихо токуют цесарочки,
реченькой в черную падь
к ночи сольют лобызания
душеньки наши с теплом,
тщетны ли будут старания?
Вряд ли узнаем! Гуртом
к ужину блинчики теплые
и пирожки из печи.
Кушайте, сирые, мертвые.
Голодно вам на цепи?
Венчиком, плечиком, течкою,
месяцем ясным в ночи
в Рим ли дороги иль в Грецию,
жизни меня не учи.
Я неприкаянным каликом
в ней набродился, как тать,
небо закрашу я валиком,
хватит вам звездочки красть.


© John MaGuier

В черных стигматах затоны пространства


Гладит ладонями влажных ветвей
тополь по телу бетонного куба,
я призываю в объятья суккуба,
старая трубка, прогорклый елей.
Вязью испачкана снов чистоплотность,
зябких поллюций настырная дрожь,
ковкой старинной на наших воротах
плачущим дивом холодная ложь.
В черных стигматах затоны пространства
тень поглощают, жуя антрацит.
Сонная нега и мыслей жеманство
жарким кресалом исчертит гранит,
что, как надгробие ветра степного,
пылью с курганов, кропившего тех,
кто, вожделея по таинству слова,
старой лопатой раскапывал смерть.
Сгрудились, грея друг друга по-братски,
пара уснувших в прохладе веков.
Мокрые ветви в последнем убранстве
осень встречают меж строчек стихов.
© John MaGuier

Три хризантемы на столе…



Дух в бесконечности пустой распят обычным постулатом,
что вел за розовой мечтой, но приводил к чужим пенатам,
и горьких мыслей города скулили, глядя на закаты,
для бледных карликов звезда звучала камерной сонатой,
вновь замыкаясь на себе среди бесплодных измерений,
стигматы фатумом в судьбе, но лепестки стихотворений,
летя к измученной Земле, дарили красоту финала
и застывали в хладной мгле, не долетев до пьедестала.



Малинов колокольный звон, несущийся над побережьем,
и карлики под взгляд икон грехи несут как дань надежде,
что Свет растопит мерзлый лед, вишнёво благость изливая,
а лепестки из звездных сот к ним прилетят на Пасху в мае…
Но сон, вливаясь в складки век, ослабит вечное стремленье,
вновь половодье синих рек их понесет к лугам весенним,
так пролетит за годом год, и с тяжкой торбой у порога
их в путь последний позовёт, конечно, не посланник Бога.



А дух все также в бренной мгле распят последним постулатом,
застыл, как бабочка в смоле, но верит в воскрешенье свято.
Жаль, переход к иным мирам закрыт навек замком суровым,
еще не кончилась игра, что создана когда-то Словом.
Холодный ветер дует в щель, но капли мысленного грога
меня согреют от потерь, не дожидаясь эпилога.
Листки опять летят к земле, их осень заморозит в лужах,
три хризантемы на столе украсят романтичный ужин…



© John Maguier



Отклик для Марины Гербер на «Мысленный грог»


Постулат (от лат. postulatum -требование), В данном контексте, как идея или решение, созданное в попытке решить проблему, которое начинает, продолжает или останавливает прошлые, настоящие или будущие усилия.

Жаль, переход к иным мирам закрыт навек замком суровым,
еще не кончилась игра, что создана когда-то Словом.(ch)

() () () () () Спасибо за красоту каждого слова.!

Шахидка


"Не вини себя, родная, не смогла спасти ты сына,
умер мальчик не напрасно, он сейчас на небесах.
Но на воле туча злая, как могучая пружина,
прикрываясь флагом красным, к нам несется на ветрах.
Горе послано врагами, что сидят в домах богатых,
пьют вино из тех подвалов, что построил русский князь.
Ты не плачь, моя родная, верь, что наше дело свято,
сын твой испытал немало, лишь бы свергнуть злую власть.
Не оставил он потомства, чтобы боль твою утешить,
не познал он ласки страстной от красавицы жены,
я кладу тебе в котомку, хлеб, что выпек старый леший,
замесив на маке в каске веру из его страны.
Ты пойдешь дорогой дальней, окунувшись в траур ночи,
чтобы рано на рассвете ты могла проникнуть в дом,
где от пляски вакханальной смежил змей пустые очи,
и отродье, а не дети, видят тихо грешный сон.
Ты в своих одеждах скромных прокрадешься незаметно,
а святая месть мгновенно вознесет на небеса!"
Днем инструктор в горном схроне, ставя крестик в новой клетке,
потянувшись утомленно, молвил: "Глупая овца."
© John Maguier

ОЧЕНЬ СИЛЬНО.И ГРУСТНО

() () () () ()