Москванаполнялась осенним дождем,
Троллейбусы мокрые шли по проспекту.
Рекламы заманчивой ярким огнем
Встречалось повсюду прошедшее лето.

Горел светофор, и машины шумели,
Из булочной веяло сладким теплом.
Кроссовки промокнуть еще не успели
И было чудесно идти под зонтом.

И вспоминались дни бабьего лета,
На просеке в парке по пояс трава
И солнца лучи золотистого цвета
И запах коры, и пруды, и листва.

Из теплой и пахнущей сеном конюшни
Так здорово вечером в лес выезжать
На лошади милой, надежной, послушной
Чтоб ветру навстречу галопом скакать!

(А. Макаревич- Анюта М.)

Два сокола
Степь синея расстилалась,
Близ Азовских берегов;
Запад гас, и ночь спускалась;
Вихрь скользил между холмов.
И, тряхнувшись, в поле диком
Серый сокол тихо сел;
И к нему с ответным криком
Брат стрелою прилетел.
"Братец, братец, что ты видел?
Расскажи мне поскорей".
- Ах! я свет возненавидел
И безжалостных людей. -
"Что ж ты видел там худого?"
- Кучу каменных сердец:
Деве смех тоска милого,
Для детей тиран отец.
Девы мукой слез правдивых
Веселятся как игрой;
И у ног самолюбивых
Гибнут юноши толпой!.

Нос по ветру, ища знакомый след,
Собака шла по запаху, но вот,
Упала, обессиленная в снег
Не веря, что ее он бросить мог.
А карие глаза глядели вдаль,
Замерзли лапы и поджался хвост
И воем с глотки вырвалась печаль,
Но вдруг задвигался холодный черный нос.
Знакомый запах? Да! Знаком! Знаком!
И лапы позабыли вдруг про боль -
Вперед, за милым слабым ветерком
Влекла его собачая любовь!
Сбивая лапы в кровь о мерзлый лед,
Спешила, красный высунув язык
Туда, где человек, скучая, ждет,
Что б радостный его услышать вскрик,
Что б заглянуть в счастливые глаза,
Услышать ласковый, знакомый смех!

Полюбите собаку безродную,
Одинокую, беспородную.
Не беда, если шерсть вся в репьях-
Посмотрите на чувства в глазах.
Приглядитесь, как кожа дрожит,
Если ветер ее не щадит.
Хвост опущен и спинка дугой.
Чей-то друг. что случилось с тобой?
Может быть, столько прожив ты зря
Познал в детстве вкус дружбы, тепла?
Сколько бед перенес и обид!
И хозяин тобой уж забыт!
Так и ходит он злой и всклокоченный,
Вечно голоден, весь озабоченный.
Приласкайте его, накормите,
Свое сердце ему подарите.
Не прогадаете, не ошибетесь,
Если другом своим назовете.
Вы поймете тогда, может быть,
Как умеют собаки любить

Однажды в пустынном и диком краю
Орел полюбил молодую Змею
Не стал у Судьбы он пощады просить –
Горящее сердце нельзя погасить.
На круче утеса лежала она
Свернувшись кольцом холодна и стройна:
Как жемчуг глаза, голова с кулачок,
Блестящие зубки, двойной язычок.
Он долго над этой скалою кружил
И вот, наконец, свои крылья сложил
Стремительно тень пронеслась по кустам
И жадно припал к ядовитым устам.
Приносит ли счастье сомнительный вкус?
Ответом служил ядовитый укус!
Так вот до чего нас доводит Любовь –
Отравлено сердце, отравлена кровь.
Он бьется, пытается слабость унять
Не в силах могучие крылья поднять
В глазах потемнело, шум ветра пропал,
Орел, умирая, на камни упал.
Змея с любопытством к нему подползла:
Растрепаны перья, закрыты глаза…
Сказала, увидев предсмертную дрожь:
«А он был, признаться, довольно хорош».

Там за лесом, под обрывом,
Речки чёрная вода.
Это было его место -
Неприступная скала!
Здесь когда-то он с подругой
Свадьбу праздновал свою.
Здесь они, уединяясь,
Вместе выли на луну!.
А когда устав от воя
И прижавшися бок в бок, -
Вниз смотрели на долину
За обрывом что.у ног.
И сейчас сюда он вышел,
В небе - полная луна!
На скалу забрался серый.
Всё как раньше.как всегда.
Только нету с ним волчицы.
Потерял Любовь свою.
Волк поднял седую морду
С диким воем на луну.
Воем диким и тоскливым
О Любви волк прокричал!.
И с обрыва в небо прыгнув,
К ней ушёл вожак.со скал..

В густом лесу среди берез, как будто чувствуя вину,
Не проливая лишних слез, волчица воет на луну.
Ее молитвы в небесах скорбящим эхом отзовутся,
В ее серебряных слезах обиды горькие прольются.
Не для себя живет она, не за себя она страдает –
У ее мягких сильных лап волчонок тихо умирает.
Едва живой, еще скулит и смотрит мамочке в глаза.
Из раны его кровь бежит, из шерсти катиться слеза.
И волчица вдруг замолкла, и глаза от слез блестят;
Видит мертвого волчонка и его последний взгляд.
Легла в кровавую траву и лапами обняла тело,
И лижет рану и листву и шерсть, что зверя раньше грела.
А материнские глаза глядят на темный небосвод.
На небе новая звезда – волчонок мамочку там ждет….
В густом лесу среди берез, взрывая злую тишину,
Для одной из моря звезд, волчица воет на луну.

Кошка и волк - не пара.
Но, Господи, как красиво:
Озаренный древнейшим пожаром
Поединок грации с силой.
Желтой искрой глаза кошачьи
Утопают в зеленом взгляде.
Глаз нельзя отводить, иначе
Захлебнутся неверным ядом.
Дыбом шерсть, и клыки - наружу,
И натянуты нервы как струны.
Раскрывают друг другу души,
Завивая шерстинки в руны.
Знают оба - ничто не вечно,
И когда-то придется проснуться.
В лабиринтах судьбы бесконечных
Их дороги опять разойдутся.
Но когда их укроет старость,
Память вспомнит с новою силой:
Кошка и волк - не пара.
Но как это было красиво!

КОНИ ГРИВАСТЫЕ,
КОНИ ГЛАЗАСТЫЕ,
СОЛНЦУ ПОДСТАВИЛИ
СПИНЫ АТЛАСНЫЕ.
С НЕБА СОШЕДШИЕ,
В ПОЛЕ ЗАБРЕДШИЕ,
ОТ ПРИТЯЖЕНИЯ
ЧУТЬ ЗАХМЕЛЕВШИЕ.
ЗВЕРИ БЕССТРАШНЫЕ,
СЁДЕЛ НЕ ЗНАВШИЕ,
КЛЕВЕРОМ РОЗОВЫМ
СОЧНО ПРОПАХШИЕ,
ВАМ ЛИ НЕ ТЕСНЫЕ
ЗЕМЛИ ОКРЕСТНЫЕ?
ЧТО Ж ВЫ ПОКИНУЛИ
ПОЙМЫ НЕБЕСНЫЕ?
ГУБЫ ГОРЯЧИЕ
В ТРАВУШКУ ПРЯЧИТЕ.
ЧТО ЖЕ ВЫ, МИЛЫЕ,
РЖЁТЕ, КАК ПЛАЧИТЕ?
НЕ ОТКЛИКАЮТСЯ,
В ДЫМКЕ ТЕРЯЮТСЯ.
СНОВА НА НЕБУШКО
НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ.

Тигрица покорная в шкуре лимонного цвета,
Скучая по страсти, однажды познает любовь,
Смеясь, приласкается к солнцу в куплетах поэта,
И бурною волною вскипит её дикая кровь!
Наивным котёнком когда-то резвилась, играла
И самозабвенно гонялась за ярким мячом –
Теперь неожиданно взрослою хищницей стала.
Колотится сердце в могучей груди горячо.
Запрыгало солнце по меху весёлым зайчонком,
И чёрные полосы ярко легли вдоль хребта.
Тигрица нечаянно быть перестала ребёнком.
Как будто бы прежняя. Но почему-то – не та.
Внезапно проснулись инстинкты. Забыты все игры.
Наивность разорвана, словно суровая нить.
Тигрица мечтает о сильном и ласковом тигре.
Она повзрослела.
Тигрица желает любить.

Лежала маленькая ласточка в пыли:
темнел у края зеленей комочек
за строками травы на письменах Земли,
чернела крохотная точка.
И чьей рукой оборван был полёт?
Кому ты в этой жизни помешала?
Безвинная. нам больше не споёт -
на взлёте птица пострадала.
Бурлит весна. вокруг сады цветут.
и в синеве скользят бесшумно крылья,
но никогда друзья ей не вернут
стремительности птичьих эскадрилий.
Желтеют одуванчиков цветы
на мураве, как новые медали,
блестят недвижно в море суеты,
горят цветы разлуки и печали.
Воспоминаний навалился шквал.
а солнце светит всем с улыбкой милой
и золотистый, тёплый луч упал
на обелиск холодный над могилой.
Живые, поклонитесь низко им!
Тем поклонитесь - без кого живёте!
Безвременно ушедшим молодым,
прекрасным, точно ласточки в полёте.
Лежит недвижно ласточка в пыли,
у края зеленей застыл комочек -
печальная для всех времён Земли
чернеет крохотная точка.

Константин Бальмонт Чайка, серая чайка с печальными криками носится
Над холодной пучиной морской.
И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобы
Так полны безграничной тоской?

Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.
Закурчавилась пена седая на гребне волны.
Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,
Бесприютная чайка из дальней страны.

Заводь спит. Молчит вода зеркальная.
Только там, где дремлют камыши,
Чья-то песня слышится, печальная,
Как последний вздох души.

Это плачет лебедь умирающий,
Он с своим прошедшим говорит,
А на небе вечер догорающий
И горит и не горит.

Отчего так грустны эти жалобы?
Отчего так бьется эта грудь?
В этот миг душа его желала бы
Невозвратное вернуть.

Все, чем жил с тревогой, с наслаждением,
Все, на что надеялась любовь,
Проскользнуло быстрым сновидением,
Никогда не вспыхнет вновь.

Все, на чем печать непоправимого,
Белый лебедь в этой песне слил,
Точно он у озера родимого
О прощении молил.

И когда блеснули звезды дальние,
И когда туман вставал в глуши,
Лебедь пел все тише, все печальнее,
И шептались камыши.

Не живой он пел, а умирающий,
Оттого он пел в предсмертный час,
Что пред смертью, вечной, примиряющей,
Видел правду в первый раз.

фим Семенович Ефимовский-
1986 г.
Рассказ про собаку.
Про то, как верна
Людям собака
Во все времена.
Про то, как была
Человеком приручена.
О том , сколько дела
Собаке поручено.
Это случилось
Во мраке веков:
Предки собаки
Ушли от волков.
А волки вдогонку
Сверкнули клыками,
Они не пошли-
И остались волками.
Вот первую дали собаке работу:
Жильё охронять и ходить на охоту.
Собака о дне не скулила вчерашнем
И стала хорошим животным домашним

Обнюхав смертника, прошелся спокойно рядом.
Был он великолепен в размашистом, легком шагу!
Вернулся дог к коменданту и честным собачьим взглядом
Сказал человеку пес:
"Ребенок ведь – не могу."
Лагфюрер пожал плечами; ему-то разницы нету.
Раскрыл кобуру у упряжки с надписью "С нами Бог"
Но, едва сверкнула вороненая сталь пистолета,
В эсэсовское горло впился красавец дог!
.Дога четвертовали, пустив под лопасти шнека.
Я вряд ли теперь найду в Сан-Пельтене свой барак.
но эту собаку я вспоминаю, как человека,
Единственного человека среди фашистских собак.

Я эту собаку запомнил, как человека.
Случилось такое в сорок четвертом. Зимой.
Игрался спектакль "Охота XX века"
Перед шеренгой застывшей от страха, немой.
У коменданта была привязанность к догам.
И был экземпляр - казался слоном среди всех.
Даже эсэсовцы боялись верзилу-дога,
И вот этот зверь шагнул величаво на снег.
И вывели жертву.
Стоял мальчишка продрогнув.
Куда тут бежать? Он давно ослабел.
Комендант наклонился, подал команду догу,
И тот в два прыжка расстояние преодолел, продолжение

Розенберг Гр.
С бандитской рожей рыжий кот
Щенку проходу не дает.
Лежит, мерзавец, на боку
И все цепляется к щенку.
Как будто шерстяным клубком
Он забавляется щенком.
Засядет тихо в уголок
И ждет, пока пройдет щенок.
И хоть не сильно, хоть слегка,
Но оцарапает щенка.
Уже и ухо, и щека
С утра в зеленке у щенка.
Но глупый и жестокий кот
Щенка опять в засаде ждет.
Не понимает глупый кот,
Пока он ждет — щенок растет,
И скоро вырастет у нас
Щенок породы Водолаз.

У французского бульдога
ты найдешь достоинств много.
Он похож на носорога,
но без рога и хвоста.
У него большие уши,
чтобы маму с папой слушать,
а еще он любит кушать,
если миска не пуста.
Не нужны «французу» брюки,
чтоб совать в карманы руки,
но зато удобно хрюкать,
на диване развалясь.
Он сопит на низкой ноте
и заходится в зевоте,
чтобы ты ему животик
почесал подольше, всласть.
Он боец, каких немного,
и врагу откусит ногу,
потому что у бульдога
зубы крепкие торчат.
Силы много в нем, задора.
Потому скажу без спора:
он – хорошая опора
для мальчишек и девчат!

Он умел молчать и звонко лаять,
След остывший без ошибки брать,
И меня - в одно мгновенье только
По движенью пальца понимать.
А вчера полночною порою,
Мы гнались, бежал тайгою след.
Вдруг, почти над самой головою,
Рваным громом грохнул пистолет.
И, быть может, крикнув по-собачьи:
"Не в него! В меня! В меня! В меня! "
Прыгнул друг мой
и упал незрячий -
Мозг пробило стрелами огня.
Он не мог ни говорить, ни плакать,
А вот думать мог, мой честный Джек.
Если б я не знал, что он - собака,
Я сказал бы - это Человек!

ПЁТР ДАВЫДОВ.
Говорят, что собаки не могут
Разговаривать.… Наша - могла.
Правда, слов она знала немного,
Но хватало спросить про дела.
Как она улыбалась с порога,
Обижалась, порою, на нас.
А с детьми была важной и строгой,
Когда мы уходили на час.
Член семьи… По-другому не скажешь.
Близкий друг… Тот, кто знает, поймет.
Временами казалось, что даже
Мы как дочку любили ее.
Это было взаимное чувство,
И в ответ ты дарила тепло.
Никогда с тобой не было грустно!
Только время так быстро текло.
Сколько лет ты еще будешь с нами?
Всё мечтали, считали года….
Мы теряем друзей временами,
А собак мы теряем всегда.

Я приду, как всегда, домой,
Отворю свою дверь ключом.
Меня ждут. Никогда пустой
Не встречает меня мой дом!
Рыжий друг подбежит, скуля,
Улыбаясь глазами мне.
Ты скучала, собака моя?
Что видала сегодня во сне?
И поведает мне мой друг,
Дружно лапы сложив на плечах,
Мордой к уху прижмется вдруг,
Непонятное что-то шепча.
Словно саблей, вертя хвостом,
Неуклюже обняв, слегка,
Поцелует меня языком,
Нежно нежно. словно, щенка.
Обожаю тебя, мой пес!
Когда грусть забредет в наш дом,
Когда давится сердце от слез -
Все равно мы всегда вдвоем!

Собака плачет.

В садике, у оврага
Люди стоят, судачат:
- Глядите, плачет собака!
- Собака, собака плачет!
Я придвигаюсь ближе,
У глаз по колючей шерстке
(Собака, а вот поди же!)
От слёз пролегли бороздки.
Смотрит скулящим взглядом,
Ушами поводит тонко.
Катятся слёзы градом,
Частые, как у ребёнка.
Не позабудет, кто видел,
Как рёбра ходят поджаро.
Кто её так обидел?
За что ей такая кара?
Собака нам не расскажет.
Забудется, успокоясь.
Но горе собачье ляжет
Пятном
На людскую совесть.

Прохожих взглядом провожая,
сидела кошка у дороги.
Ничья. Свободная. Смешная.
Куда смотрели зверобоги?.
Ей было холодно и зябко,
а люди пробегали мимо.
И таял снег на мягких лапках
так грустно и неотвратимо.
В глазах зеленых стыло небо,
и голод подступал весомо.
А от прохожих пахло хлебом,
и молоком, и теплым домом.
Кошачьей мудрости ворсинки
на этой спинке обреченной.
И ветер старую пластинку
завел о чем-то отстраненном.
. Оттаяв, с грациозной ленью,
забыв о холоде вчерашнем,
мурлыча, греешь мне колени.
.Ты согласишься стать домашней?.
(А. Булатова)

В. Левин Кого только нет у меня в лесу -
И заяц, и лось, и барсук!
И старый глухарь, услыхавши лису,
Взлетает на толстый сук.
И еж по дорожке бежит, семеня,
К хорошим друзьям на обед.
Но нету слоненка в лесу у меня.
Слоненка веселого нет.
Мне еж вышивает рубашку крестом
И песни мурлычет баском.
Лисица мой дом подметает хвостом.
Пчела угощает медком.
Синица летит надо мною, звеня,
И суслик - мой друг и сосед.
Но нету слоненка в лесу у меня.
Слоненка веселого нет.

Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла - их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда!
Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли.
В кошачьем сердце рабства нет!
Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг - они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!
М.Цветаева

Собаке Качалова(Сергей Есенин)Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду.
Дай, Джим, на счастье лапу мне.
Пожалуйста, голубчик, не лижись.
Пойми со мной хоть самое простое.
Ведь ты не знаешь, что такое жизнь,
Не знаешь ты, что жить на свете стоит.
Хозяин твой и мил и знаменит,
И у него гостей бывает в доме много,
И каждый, улыбаясь, норовит
Тебя по шерсти бархатной потрогать.
Ты по-собачьи дьявольски красив,
С такою милою доверчивой приятцей.
И, никого ни капли не спросив,
Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.
Мой милый Джим, среди твоих гостей
Так много всяких и невсяких было.
Но та, что всех безмолвней и грустней,
Сюда случайно вдруг не заходила?
Она придет, даю тебе поруку.
И без меня, в ее уставясь взгляд,
Ты за меня лизни ей нежно руку
За все, в чем был и не был виноват.

Обидеть очень просто
Того, кто ниже ростом.
Но у меня есть когти,
Я очень страшный зверь!


Дугой я выгну спину
И небо опрокину
Истошным криком - "МЯУ"!
Ну, каково теперь?


Еще шипеть умею
На каждого злодея.
Ведь нет чтобы погладить,
Все норовят прогнать.


А листья вниз кружатся
И хочется прижаться
К тому, кто даст сметанки
И теплую кровать.

Люблю я собаку за верный нрав,
За то, что, всю душу тебе отдав,
В голоде, в холоде или разлуке
Не лижет собака чужие руки.
У кошки-дуры характер иной.
Кошку погладить может любой.
Погладил - и кошка в то же мгновенье,
Мурлыча, прыгает на колени.
Выгнет спину, трется о руку,
Щурясь кокетливо и близоруко.
Кошке дешевая ласка не стыдна,
Глупое сердце не дальновидно.
От ласки кошачьей душа не согрета.
За крохи немного дают взамен:
Едва лишь наскучит мурлыканье это -
Встанут и сбросят ее с колен.
Собаки умеют верно дружить,
Не то что кошки - лентяйки и дуры.
Так стоит ли, право, кошек любить
И тех, в ком живут кошачьи натуры?!
Э. Асадов

Друзья,учитесь верности
У лебедей!
Любите так,
Как любят эти птицы!
Ведь если взять вселенную,
Ни с чем.
Любовь такая не сравнится.
Они не люди,
Но какая стать,
Какая нежность,
Преданность друг другу.
Их чувство невозможно передать,
Оно подобно истинному чуду!
Ну как не чудо?
Ведь всегда в двоем,
Крылом к крылу
В красивом оперенье
Они скользят по чистому пруду.
Божественны!
Остановись мгновенье!
А преданность?
Ведь если раковой
Наступит час-один погибнет,
То жить не станет и другой,
Он тоже этот мир покинет.
Вот так плывут по жизни,по воде
Два нежных,преданных творенья!
Учитесь верности у лебедей!
Храните жизни чудные мгновенья!

Тамара Семенова
Жил-был маленький Дракон,
Яблочно-зелёный,
Выходил он на балкон
Поливать вазоны,
На балконе у него
Жили две сардинки –
Свили тёплое гнездо
В стареньком ботинке,
Умывали на весу
Розовой водичкой
Голубую стрекозу
Ловкие синички,
Ах, какие чудеса
Были на балконе!
Там ещё жила коза
И лошадка пони,
И весёлый шумный слон,
И прошедший праздник –
Всё же лучшим был Дракон,
Маленький проказник!

Александр Гришин
Снега разбуянились лихо -
Сугробы. сугробы кругом.
Всю зиму фазан с фазанихой
Живут у меня под окном.
Ночуют в кургузой копёшке,
Для них запроведник она.
Я вынесу хлебные крошки,
Рассыплю им горстку зерна.
Красивые русские птицы!
Пусть холод и мрачные дни,
В чужоё тепло заграницы
Дорогу не знают они.
Их любят соседские дети,
Глазёнки сияют светло.
Два маленьких солнышка эти
В ненастье мне дарят тепло.
Я видел: весна уже близко,
Я верил, что птиц сберегу,
Но грянул предательский выстрел.
Осталась лишь кровь на снегу.

Я услышала краешком уха,
Что летит журавлей где-то стая.
Долетели мне крики до уха,
Раскричались они пролетая.
Длинным клином, стрелою одною,
Во главе с вожаком пролетали
Очень низко они над землёю,
Пролетели прямо над нами.
И пускай, весна – солнышко прячет,
Заливая нас часто дождями,
Но летят журавли, - это значит,
Что тепло уже не за горами!
Этот крик журавлей пробуждает
В моём сердце печаль. Но – откуда?
Журавлиной стрелой пролетает
Моя жизнь в никуда ниоткуда…
И, лишь память, на долгие годы
Сохраняет все воспоминанья…
Как мне хочется птичьей свободы!
Их полёта! Их крыл колыханья!

Хозяйка пропала, два дня как отшельник…
Не радует миска с горой Кити-кета,
Два дня от неё ни шагов, ни привета,
Никто мне не скажет: «Масяня! Бездельник!»
Ходить по столу и царапать обои
Могу без проблем, но кому это надо?
Пропала хозяйка, что станет со мною?
Вернись поскорее, кошачья отрада!
На новый диван, так и быть, не полезу,
И рядом с лотком не появится лужа,
Я даже готов есть твой суп (раз полезно),
Лишь только скажи, что тебе ещё нужен!
Свернусь на коленках, смирнее, чем зайка,
Урчаньем своим, убаюкав печали…
У котика горе – пропала хозяйка,
Что может сильнее кота опечалить?

А у нас сегодня горе –
прилетел дракон на море.
Изо всех драконьих сил
в небе солнышко гасил!
Он своей когтистой лапой
даже небо поцарапал!
Бил крылом и по воде….
И казалось – быть беде!
Но смеялись от души
возле моря малыши:
«Мы дракона не боимся,
загораем, веселимся!»
И тогда дракон могучий
стал обычной темной тучей
и, сверкая в высоте,
золотым дождем летел.
Гладил малышей и даже
щекотал песок на пляже.
Он теперь за морем где-то.
С нами - солнышко и лето!

Отчего ты, море, Чёрное,
Не Зелёное, не Синее?
Отчего такое ты
Дьявольски красивое?
В ясный день спокойное,
Чуть волною плещешься…
Многоцветным пламенем
Ты под Солнцем светишься!
В хмурый – принахмуришься!
Потемнеешь водами…
А то вдруг взбунтуешься -
Горными порогами!.
Снова успокоишься,
Засияешь красками…
А нырну – как девушка
Обнимаешь ласками!

Нам гулять ещё не поздно
Под луною в поле!
Серебром сверкают звёзды
В небе и на море!
Тёплый вечер, берег Крыма
Да прибой рассказчик!
Как сейчас необходимо
То, что было раньше…
Помнишь крымскими ночами
Выходили к морю,
Где всегда луну качает
На волнах прибоя!
Там где звёздные узоры
Горизонт откроет,
И зарниц косые зори
Заблудились в поле!
Там летят уже к рассвету
Облака и чайки,
И луну мы, как монету,
Бросили на счастье!

На границе лесов и бескрайних степей,
Где ковыль шелестел над морошкой,
Повстречались одной из безлунных ночей
Переярок и дикая кошка.
Он был молод и смел, хоть всегда одинок:
Сколько помнил себя, был без стаи,
И неведом ему был жестокий урок
Человеческой жалящей стали.
А она убежала на волю давно,
Повинуясь душевному зову.
На свободе что ветер, что дождь - все одно,
Коль уже не тоскуешь по дому.
Но сошлись они, глядя друг другу в глаза
И тропы уступить не желая.
А вдали бесновалась лихая гроза,
Славный бой двух зверей предвещая.
Вот клыки обнажил переярок, рыча,
Кошка когти на серого ладит.
Все вокруг замерло, в ожиданьи молча,
Словно битвы одной этой ради.

Вылетев из Африки в апреле
К берегам отеческой земли,
Длинным треугольником летели,
Утопая в небе, журавли.
Вытянув серебряные крылья
Через весь широкий небосвод,
Вел вожак в долину изобилья
Свой немногочисленный народ.
Но когда под крыльями блеснуло
Озеро, прозрачное насквозь,
Черное зияющее дуло
Из кустов навстречу поднялось.
Луч огня ударил в сердце птичье,
Быстрый пламень вспыхнул и погас,
И частица дивного величья
С высоты обрушилась на нас.
Два крыла, как два огромных горя,
Обняли холодную волну,
И, рыданью горестному вторя,
Журавли рванулись в вышину.

В нашем доме мыши поселились
И живут, и живут!
К нам привыкли, ходят, расхрабрились,
Видны там и тут.
То клубком катаются пред нами,
То сидят, глядят:
Возятся безжалостно ночами,
По углам пищат.
Утром выйдешь в зал,- свечу объели,
Масло в кладовой,
Что поменьше, утащили в щели.
Караул! разбой!
Свалят банку, след оставят в тесте,
Их проказ не счесть.
Но так мило знать, что с нами вместе
Жизнь другая есть. Брюсов

Славно ласточка щебечет,
Ловко крыльями стрижет,
Всем ветрам она перечит,
Но и силы бережет.
Реет верхом, реет низом,
Догоняет комара
И в избушке под карнизом
Отдыхает до утра.
Удивлен ее повадкой,
Устремляюсь я в зенит,
И душа моя касаткой
В отдаленный край летит.
Реет, плачет, словно птица,
В заколдованном краю,
Слабым клювиком стучится
В душу бедную твою.
Но душа твоя угасла,
На дверях висит замок.
Догорело в лампе масло,
И не светит фитилек.
Горько ласточка рыдает
И не знает, как помочь,
И с кладбища улетает
В заколдованную ночь. Н Заболотский