Как только кто-то много, начинает, нервничать и злиться,
То сразу веко дёргается, в нервном тике, у него,
Или рука, нога, спина, от боли, может отказаться,
Вдруг, выполнять, обычное, предназначение своё.

И в нас так много Богом вложено, таких и очень, «нервных» окончаний,
Что нервы, чужие и свои, нам надо всем беречь,
Чтобы, до срока, в паралич, не впасть, нечаянно,
На смертном ложе, печально, напоследок, не «отжечь».

Ведь все болезни, Бог-свидетель, только из-за нервов,
Не будьте нервными, держите их всегда в узде,
К невропатологам ходить, дорога очень скверная,
Щадите нервы, граждане, повсюду и везде.

Нервы.

Каким он мудрым был, создатель, наш великий, первый.
И чтобы боль чужую, мы ощущали, как свою,
Он, соткал, наш организм, из тысяч нервов,
Он знал, что жизнь, нам предстоит, как схватка «рукопашная», в бою.

И только, мы, локтём, кого в толпе людской заденем,
Нас, сразу боль должна пронизывать, рука неметь должна,
Чтоб мучились, мы чужою болью сразу, как своею,
И, впредь, не опускались, с ближним человеком, до битья.

p/s

И вот заветная мечта в «реале» и она осуществилась,
Все в Западном «прикиде», на теле, нет, даже, ниточки, «советского»,
Так юность, у нас, у «комсомольцев», проходила,
В шмотье, капитализма загнивающего, мерзкого.

И вот нам, молодым, приходилось, всем, где-то подрабатывать,
Вагоны разгружать и в магазины, в грузчики, идти,
На это всё, просто так, пятьсот рублей не заработать,
Тогда, машина-«космос», «Жигули», стоила тысяч, около, пяти.

И вот, в мы с родителями, а может, помогали, даже, бабка с дедом,
Всем скопом, набирали сумму необходимую в рублях,
К «фарцовщикам», за нужным нам «прикидом»,
Мы шли, затаив дыхание, ни чуя ног и ощущая страх.

Вы сами подсчитайте, посмотрите, а кто по старше, вспомните.
Чтобы тогда, молодого парня, девушку, мало-мало, приодеть,
Родителям, с зарплатами советскими,
Обоим, надо было, пару месяцев, поработать, попотеть.

Простые джинсы «Wrangler», это двести пятьдесят рублишек,
Кроссовки, «тапки», майка, сумка-«раскладушка» и очки,
Ведь раньше, в семьях, финансовый, отсутствовал излишек,
Ну, а в советских магазинах, как круглым шаром, всюду, было «покати».

Смешно сейчас всё это говорить и вспоминать, наверное,
А молодые, так вообще, меня совсем здесь, не поймут.
Все мы за «занавесом металлическим» рождённые,
Считали, что джинсы, майка с Запада, это главный, в жизни, атрибут.

Без них, ты просто «лох», по меркам, по сегодняшним,
Как, бизнесмен, сейчас без «Майбаха», вот джинсы были чем,
А денег, просто, фантастических, всё это стоило,
Что ни укладывалось в сознании, ни в чьём.

Джинсы.

Я вспоминаю, свою юность, год восьмидесятый,
«Застой» в СССР, войска в Афгане, студентом стал, на радость всей семье.
Как мало молодым, тогда, для счастья, было надо,
Мечта о джинсах фирменных, покоя не давала, всем, не только мне.

Я не «витаю в облаках», я не умею строить слог витиевато,
Все темы взяты мной из жизни, повседневной, из ТВОЕЙ,
С ТОБОЙ и многими, мы в разных группах говорили многократно,
О тех проблемах, что, под диктовку головы, рукой, написаны моей.

Но, хватит лирики, ОГРОМНОЕ спасибо за ТВОЁ внимание, терпение,
Приятно, что даёшь, надежду и возможность мне с Тобою говорить.
Ведь каждое, моё, пусть и не «бессмертное творение»,
Стараюсь, от души, Тебе, друг мой, ЧИТАТЕЛЬ, посвятить!

К читателю(2).

Здравствуй, мой дорогой, надеюсь, преданный ЧИТАТЕЛЬ,
Повторно, с искренними чувствами, обращаюсь я к ТЕБЕ,
Не будь так строг, я повторюсь, что наш Создатель,
Не осенил меня большим талантом и знамением своим.

Пишу, свои стихи, коряво, сам всё это понимаю,
И, БОГ, свидетель, я в поэты не стремлюсь, да мне поэтом, никогда, не быть.
Но, кто мне запретит, пусть, даже, не совсем умело, знаю,
С Тобой, друг мой, ЧИТАТЕЛЬ, «по душам» поговорить.

И так мечтал он, сильно, до изнеможения и души усталости,
Что счастье первое, а оно давно вершило бал,
Вдруг, ниоткуда, прикупило человеку наглости,
И он, счастливым обладателем двойного счастья стал.

Но зря, хотел он, стать обладателем, счастья полного комплекта,
Вдруг изменился человек, а в мыслях и делах, неузнаваем стал,
От счастья первого, остались, лишь, в воспоминаниях, моменты,
А наглость, его душу, светлую и чистую, сожрала дотла.

Второе счастье.

У человека было счастье, было жить легко и здорово.
Всё у него сбывалось, что хотелось и моглось.
Во всём, удача приходила, любил, и малого, и старого,
Интеллигентным был, так, с детства, в его жизни повелось.



Но не было в душе его, прозрачной, как родник, спокойствия,
Не весь, по его словам, в наличии, имелся счастья арсенал,
Второго счастья не было, как человеку было горестно,
О наглости, он дни и ночи, напролёт, мечтал.

Под бой часов, пласт жизни мы перевернём,
Обиды все простим друг, другу и посмотрим в лица,
Как с чистого листа, мы жизнь свою начнём,
Листая нового календаря страницы.

Он с нами, наш старый год, останется всегда,
Одним из многих, уже прожитых на свете.
Давайте вспомним тех, кто нас покинул навсегда,
Кто, только в памяти у нас, останется навеки.

Старый год.

Мы провожаем старый год, не закрывайте двери на засов,
Он разным был, и счастье было, и горькие минуты были,
Уже на «низком старте», года нового, две стрелки у часов,
Шампанское, в изнеможении, заждалось, на столе в квартире.

По разному, мы провожаем старый год,
В душе, одновременно, и досада, и надежда,
Все стали мы на год взрослей, пошёл другой отсчёт,
И жизнь, возможно, у нас, уже, не будет прежней.

Но страшно, если внимание и труд, потрачены зазря.
Не оценёны никем, им золотишко подавай, на шейки, пальчики и ручки.
И друг, иль, родственник, вдруг, поступает, как «свинья»,
И на смех поднимает, наши бисерные штучки.




Права, во всём, ещё одна народная пословица,
Двух мнений, в данном случае, и быть не может тут.
Не надо никогда «метать наш бисер», перед «свиньями».
Ведь «свиньи», никогда, всё это не оценят и уж, конечно, не поймут.

Как здорово, всем им, от сердца чистого, преподнести,
Не купленный, а сделанный своим трудом, подарок.
Другого, нет такого, как не пытайся, не ищи,
Ведь он, в единственном числе такой, красив, наряден, ярок.

Бывает, что за это нас, от всей души, благодарят,
Ведь понимают, что мы, вложили душу, мучились и напрягали глаз,
И носят эти вещи, или на виду они, у именинников, висят,
И, лишний раз, напоминают, их хозяевам, о нас.

Бисер.

Такие мы, из бисера, порою, рукоделия плетём,
Глаз не отвести, бывает, хоть, и мелок, хоть с ним, и «маемся».
Браслеты, бусы, «фенечки», фантазии своей, мы, выходить даём,
Для близких и знакомых нам людей, стараемся.

Весь век доказывать нам надо, до пенсии не близкой,
Образованием, с трудом упорным и головой своей,
Что в жизни, мы не просто лишь статисты,
От нас зависеть может дело или жизнь людей.

А, если в «крестики и нолики» всю жизнь играешь,
То, не добиться, ни признания, ни уважения, ни других вершин.
Игрушки, в детстве кончились и безвозвратно в нём остались,
Нельзя, всю жизнь, играть в любимую игру, от самой школы, до седин.

Крестики и нолики.

Простая есть игра, мы, в детстве, все её узнали.
Все, в «крестики и нолики», «резвились», на уроках.
Но школьные года прошли, теперь мы уповаем,
Чтоб нас не обнулили и крест, на нас, не ставили, до срока.

Ведь, кто-то, свыше, нам, наш путь отмерил и предначертал,
А нам, лишь остаётся, без ошибок, по нему идти,
Доказывая, что стоим мы чего-то, что бы нулём, для всех, не стать,
И, чтобы, напротив имени, с фамилией, не ставили кресты.

Нас слушай, опыт «впитывай», копи советов уйму,
Кто, как не мы, хотим тебе, и счастья, и добра,
Ты быстро не расти, ведь детство, не вернуть, в судьбы «обойму»,
Она, как пуля вылетит, и в миг один, уйдёт его пора.

Побудь подольше в детстве, это самая прекрасная стезя.
Ничто, потом, в дальнейшей жизни, у тебя, с ним, не сравнится.
Не торопись взрослеть, постой, родное, милое дитя,
Запомни, каждый миг его, ведь для тебя, оно уже не повторится.

Не торопись….

Родное, милое, дитя, постой, не торопись взрослеть.
Жизнь, так коварна и сложна, поверь в слова мои.
Не надо, детство торопить, успеешь постареть,
«Накушаться» проблем и «нахлебаться», вдоволь ими.

Пока ты в чудном мире детства, мы, родители, с тобой.
Ещё пока не старые, вернее, даже молодые.
Расти, как следует, учись и думай головой,
Тебе, потом, всё это, пригодится в жизни.

О, чудо, из чудес, наш Борька, не погиб, а полетел,
Забыл сказать, что он «смастырил», крылья, наподобие орлиных.
Он налетался вдоволь, а потом на землю плавно сел,
Герой, наш Борька, хоть, по сути, он грызун, обыкновенный.

Мораль сей басни такова, читатель дорогой и сердцу, милый.
Прелестно, если курица мечтает и становится орлом.
А мышь, что грезила, лишь формами слоновьими, становится, массивной,
Ведь если очень захотеть, мы все, свою мечту заветную, найдём.

На звёзды, что в небесной выси, он ночами из норки любовался,
Орлам и соколам завидовал, которые вверху, у облаков, парят.
Он небом «заболел», наш суслик, только ввысь стремился,
Как скушен, был ему, собратьев приземлённый быт, как ад.

И вот пришла пора ему, осуществить заветную затею,
На самую макушку, горной кручи он, не без труда, взобрался.
В последний раз, взглянул, на сусличью, семейную нору,
И разбежавшись, что есть мочи, вниз со скал сорвался.

И, почему, Вы спросите, вдруг суслик, стал героем,
Предвижу, что возник у моего читателя вопрос?
Всё дело в том, что этот самый суслик Боря,
Мечтал о небе голубом, полётах, он, только с этим, с детства рос.

Когда, его по норкам, братья и собратья, повсюду ползали, играли,
Лишь, иногда, из любопытства, поднимаясь и «вставая на дыбы».
Наш Боря, скалы вдоль и поперёк, окрестные излазил,
Хотел взобраться ближе к небу, чтоб когда-то, «сигануть», с горы.

Рождённый ползать.

В одной стране, совсем не далеко отсюда,
Где горы, речка, поле, в общем, для художника, пейзаж,
Жил в норке суслик, звали, этого героя, Боря,
Он, как и все его собратья, ползал, но от этого, он не «ловил», кураж.

А с сорока пяти, оно как молния уже летит от нас,
Не успеваешь перелистывать и отрывать календарей страницы.
Вот, вроде, понедельник, только наступил сейчас,
А не успеешь оглянуться, пятница, опять, в окно «стучится».

Как жаль, что очень быстро пролетает наша жизнь,
А время, неумолимо, свой отсчёт, к концу ведёт, как ни старайся.
Порой, мы чепухой ненужной «забиваем» каждый день,
Который, уже, ни повторить и ни вернуть, нам не удастся.

Время.

Имеет время свойство, год от года, ускоряться.
Вначале нашей жизни, неспешное, «ленивое» оно.
А мы, наивные, всё спешим, взрослеть быстрей стараемся,
И думаем, что обогнать нам, время суждено.

А время, не спрашивая никого, всё ускоряет шаг,
А к тридцати пяти годам, на бег «трусцой», от нас, спокойно переходит.
Мы, нашей жизни, как казалось, только подняли свой флаг,
А время, напрямую, уже, нас к жизненному финишу выводит.

Да, есть у нас с тобою возрастной барьер,
Ты старше лет на пять, училась тоже здесь, потом аспирантура,
Но можно привести и не один пример,
Когда, для создания семьи, сия планида, никого не остановила.


Всё, решено, «термех» мной любим, с сегодняшнего дня,
Упорно начинаю заниматься, так тобой любимою наукой,
Экзамен через месяц, сдам на пятёрку и поражу тебя,
А, наглости набравшись, приглашу к себе на ужин.

Лекция.

Сижу на лекции, а о науке мне, и думать не охота,
Смотрю, как ты читаешь нам любимый свой «термех»,
Как грациозна ты и, как идёт тебе эта юбка с разрезом и синяя кофта,
Умеешь одеваться ты со вкусом, и обеспечен тебе, у мужиков, успех.

Ты вся принадлежишь науке, «девочка моя» и горе мне.
Не представляю даже, что тебя ещё интересует?
Какая ты в быту, на кухне, и в халате дома на тахте,
А в жизни, кроме лекций, что-то, личное, бывает?

Пойми меня, я даже на ответ, всерьёз, не претендую,
Нет шансов у меня, один из миллиона, и здесь тому не быть.
Тебе хочу писать письмо, чтоб ты могла сравнить, хотя бы и «вслепую»,
Как можно, женщину такую добиваться и любить.

Слова, порой, пусты, без дел, им грош цена на белом свете.
В «базарный день», за тонны их, порою, не дают рубля.
Я, всё же, буду ждать, обратный адрес мой, ты помнишь, на конверте,
Будь счастлива, всех благ и береги, пожалуйста, себя.

Незнакомке.

Ты, чувствуешь, как я люблю тебя безмерно,
Ты, ощущаешь всю глубину моей любви?
Хотя мы близко не знакомы, ты только выслушай, поверь мне,
Какою славной парой, мы, на зависть всем, с тобою быть могли.

Пускай мои слова, и безрассудны, и нелепы,
Я не боюсь признаний, пусть даже это выглядит смешно,
Пиши, я свой, на всякий случай, оставлю адрес на конверте,
Скажи куда писать моё тебе последнее, оно же первое письмо.

Стыдливо, по ксерокопиям, мы изучаем «Камасутру»,
«Виагру», втихаря, кто втирает, а кто «подкован», пьёт,
Реклама супердействия её, везде звучит безумная,
Такое впечатление, что это всей стране покоя не даёт.

Ведь, что «греха таить», есть прелесть в сексуальных отношениях.
И в их гармонии, которая в постелях, существует не у всех.
Творцами будьте, здесь не нужен эгоизм, не надо это делать наспех,
А спекулировать «постелью», это самый «смертный» грех.

«Про это».

Бог создал мужчину с женщиной, не походя, не всуе,
Он думал, что род людской кому-то надо будет продолжать.
И это, мы, Боговы творения, так быстро и хорошо освоили,
Что если б можно было, то лучше и с кроватей не вставать.

Не на последнем месте, у мужчин и женщин, отношения интимные,
Мы просто не приучены, стесняемся «Про это» говорить и « это» обсуждать.
И дети, у нас у всех, рождаются, иные, на стороне имеют «связи» прочные,
Наказы от Создателя мы стараемся, кто как может, выполнять.

Имейте уважение к посторонним людям,
Умейте их прощать их за новые и прежние грехи.
Не ошибается лишь тот, кто ленив и словоблуден,
А про работу и отдачу говорить с ним не моги.

Не надо, за свои ошибки, головы других тащить на плаху,
В оценке действий, проявите трезвость интеллекта и ума.
Иные люди, отдадут свою последнюю рубаху,
Чтобы ошибка не повторилась, и последней быть могла.

Умейте признавать, всегда, во всём, свои ошибки,
«Судьи надменного, третейского», снимите балахон.
В «оркестрах жизни», будьте настоящей «первой скрипкой»,
Не заменяйте, «музыку живую», на надоевший «патефон».

Умейте признавать.


Умейте признавать, всегда, во всём, свои ошибки.
Они, по жизни, есть у каждого из нас, на всё ведь, Господа «рука».
Пусть даже Вы являетесь в «оркестре первой скрипкой»,
Имейте мужество признаться, что и ВЫ «не без греха».

Не надо с «пеною у рта», порой, «пороть горячку»,
Характер проявите, твёрдость воли и ума.
Не обвиняйте, всех и вся, в чудовищной ошибке,
Что допустили сами, как всегда.

Ты только будь моим, люби в ответ, меня не предавай,
В тебе я «растворюсь», дыхание своё, лишь под тебя настроив,
Ты, как и я, одним любовным чувствам волю дай,
Не говори пока мне ничего, чтобы своим ответом не расстроить.

Вам мужикам, плевать на чувства наши, что же тут скрывать,
Всевышним просто не дано всю жизнь одной любовью «упиваться»…
Вот проза жизни, встал, ушёл, хлопок двери, холодная кровать,
Жена ему звонила, что потеряла и не может милого дождаться.

Таю…

Как снег весенний «таю» я в твоих руках,
Готова я, наедине с тобой, забыть о предрассудках.
С тобою, как в далёком детстве, я витаю в облаках,
Люблю, хочу тебя руками нежными обвить, ежеминутно.

Обвить, обнять и никуда не отпускать,
Запрёмся в комнате, устоим голодовку.
Ты дорог мне, готова я с постели не вставать,
Хоть пульс уже «зашкалил», как пробежала стометровку.

Тупик, а как итог, конец верёвочке, которая вилась,
И впереди, разъезды, съезды, бракоразводные процессы,
Чем думал и почему решил, что жизнь семейная ничуть не удалась,
И нахрена нужны теперь героям нашей драмы эти стрессы.

Звоню я в дверь своей, теперь уже чужой квартиры,
Жена с дочуркой, на шею прыгают, встречают, рады мне.
Как отлегло от сердца, падаю на стул в бессилье,
Ведь тот, кто знал, он спас меня и ничего, пока, не рассказал моей жене.

Мы, « прокололись» с нею и в отношениях, допустили «брак»,
Два года, мы для встреч, мотались по чужим квартирам,
Про наши отношения никто не знал, ни друг, ни враг,
Мы были, как подпольщики, в тылу врага и было всё «аллюром».

Её семья теперь доподлинно узнает, на свете масса доброхотов,
Моя семья, как мне шепнули, уже тоже в курсе,
Сейчас начнётся вакханалия разборок, слёз и споров,
«Собак всех свесят», на обоих нас и обвинят в измене и искусе.

«Спалился».

«Побитою собакой» я домой, в семью свою, бреду,
Пытаюсь подобрать слова для оправданья, я изменой «заигрался».
Но что, ни говори теперь жене, ведь всё, как в пустоту,
Я, где-то, со своею молодой любовницей, «спалился».