«Крокодил».

На свете нам порой живётся очень тяжко,
И как бы рок судьбы нас по хребту не бил,
Не надо быть, по жизни, «Чебурашкой»,
Чтоб не решал за ВАС, всё и вся, какой-то «Крокодил».

Вы вспомните все этот мультик хорошенько,
Там «Чебурашка», во всём, изгоем был,
Куда не сунется, куда не кинется, за что он не возьмётся,
Кругом проблемы косяками, а на «коне», зелёный «Крокодил».

Имеющие бизнес, тщательно отряхивайте уши,
И кто бы Вам и что, ни обещал, ни говорил,
Вас могут просто-запросто, на бабки, взять и кинуть,
Всегда найдётся рядом, в бизнесе, свой кровожадный «Крокодил».

И ты, имея право и неуёмное желание,
Повелеваешь всеми и любые делаешь ходы,
Как ты смела, о, как дерзки, и планы все твои, и притязания,
А я, всего лишь на всего «Король», а он - никто, ничто, коль рядом нет жены.

Мы на доске, из клеток наших, навсегда с тобой повенчаны,
И у меня нет даже мысли, сделать ход какой-нибудь, во вражий стан, налево.
Ты «Королева» и все мои ходы, тобой засвечены, а заодно, развенчаны,
Я сразу умираю, я сдаюсь, когда нет рядом «КОРОЛЕВЫ».

Королева.

На чёрно-белых клетках моей жизни, ты, бесспорно, «Королева»,
А я беспомощный, и от тебя зависимый «Король».
И хоть, для посторонних, номинально, я страной владею,
Ты, как захочешь, крутишь, вертишь, в этой жизни мной.

Имею войско я, в конюшне, двух «Коней» имею,
«Слонов», для битв и тоже двух, во флоте, толстых две «Ладьи»,
Матёрых «Пешек», в войске, аж восемь штук, приличное количество,
Но, без тебя, остаюсь я «голым Королём», ведь ничего не могут без «Королевы», «Короли».

Не бросил бы своих детей я в младенчестве,
Не стал бы закоренелым зэком, до костей мозгов,
Не совершил бы я убийство и побега два в количестве,
Была бы у меня сейчас семья, и стол, и кров.

Не предал бы и не оставил я своего товарища,
Когда он в подворотне окружён шпаною был,
И мать свою я сам, а не чужие люди, похоронил на кладбище,
В последний путь, отца бы проводил.

И не плевали в мою бы сторону соседи,
И ты, не отводила, от меня ни взгляда, ни внуков, ни детей,
Наворотил делов, я, до бровей, наколобродил,
И сжёг я жизнь свою, а от меня не стало никому теплей.

Поиздержался…

Поиздержался, поизносился, поистратился,
Опустошён до дна и вымотан судьбой,
Испытывала жизнь меня старательно,
Осталось, на прощание, только прыгнуть в омут с головой.

Ой, голова моя, головушка, бедовая,
На те бы плечи, да сейчас её одеть,
Не прожил бы жизнь свою, я так беспутно, бестолково,
Не стал бы сгоряча, направо и налево, резать, бить и сечь.

Не занимайтесь, дерзким, Вы, вращеньем барабана,
Наган судьбы, к виску семьи прижав, Вы не спешите, курок спуска, нажимать.
И опустившись, до обмана и самообмана,
Вы в «рулетку русскую», не начинайте, пробовать играть.

И выстрелом своим, пусть, даже и нечаянно, пусть нелепо,
Вы оборвёте, вдруг, не только жизнь свою,
Не надо торговать семейным счастьем, уж поверьте,
Я знаю, что пишу и говорю….

Не надо торговать….

Не надо торговать семейным счастьем,
Не приценяйтесь, кто, и сколько, Вам, заплатит, за него,
Не обольщайтесь, что нашли, вдруг, новую любовь, удачно,
Вас облапошат, как на сукне рулетки, в казино.

Не ставьте, Вы, на кон, что по дороже,
Чем, Вы, владеете, про истинную цену позабыв,
Семья всегда согреет и поможет,
Она, единственный, Ваш прочный тыл и быт.

Ещё когда мы гибнем и задыхаемся под толщею воды,
Работая в машинном зале на сибирской ГЭС,
А можем головы, внезапно, мы под креслами сложить,
Когда, от взрыва мины, под откос уйдёт наш скоростной экспресс.

И уходя из дома, по делам, на службу, ежедневно,
Никто не может поручиться, что вернётся вечером назад,
Снаряды рвутся на складах вояк и это в мирное-то время,
А можем все в заложники попасть и ждать, молясь, спецназ.

Нам ничего не гарантирует Парламент и Столица,
Бумага в Конституции всё стерпит, а пока,
Когда из дома ухожу, то хочется креститься,
Поцеловать родных и на колени встать под образа.

«Хромая лошадь».

Жить нам сейчас в России, как ехать всем, на лошади хромой,
Как исполнять галоп, на взбалмошном и больном животном.
Или погибнешь от падения с неё, иль встретишься с её подковой головой,
Или сломаешь, срежешь шею с ней, о финишную ленту.

И эта наша лошадь, она не только на ноги хрома,
На голову она больна и это однозначно,
То, в супермаркете с «Макаровым», нас поджидает всех она,
А то, когда все заживо горим, мы в клубе полуночном.

Ты, мука…

Ты, мука, ты безответная моя любовь,
Тобой болею, но, увы, никто меня не лечит,
Ты разодрала душу мою в кровь,
На расстоянии, ты истязаешь и калечишь.

Я образом твоим уже давно на дыбу водружен,
А взглядом, каждым, в бессилии, положен я на плаху,
Я сам себе, готов безжалостным быть палачом,
А кто-то, из толпы зевак уже помог, у шеи разорвав мою рубаху.

А люди, все вокруг, бессовестно смеются и галдят,
Не каждый день, заблудший, на площади прилюдно умирает.
Ты на балконе, на этой казни, снова ты в гостях,
Где, под барабана дробь, меня, любовь к тебе, карает.